Илона Эндрюс - По лезвию грани

Ричард… его похитили работорговцы. Ее мозг медленно, словно заржавевший, закрутился. Она опоздала к Элеоноре и Дейзи, но еще оставалась жизнь, которую они могли спасти.

— Мы должны пойти за ними.

Малькольм покачал головой.

— Работорговцы отвратительный народ. Они получили то, что хотели, и ушли. Этот Ричард мне не родственник. Черт, он даже не вырос здесь. Он разворошил этих работорговцев, как осиное гнездо, и они погнались за ним сюда, но теперь они ушли, и с этим делом покончено. Взгляни на то, что он сотворил. Скатертью дорога.

Она потрясенно уставилась на него. Он ничего не сделает. Он уже принял решение — она видела решение в его глазах. Малькольм Руни, большой, сильный мужчина, был напуган. Он просто уйдет.

— Эти ублюдки разрушили четыре жизни. Элеонора взяла меня к себе. Она оказала мне радушный прием, она дала мне второй шанс на жизнь, и они убили ее и сожгли ее тело и ее дом. — Она повысила голос. — Они убили Дейзи, которой едва было чуть за двадцать, и ее пятнадцатилетняя сестра видела, как она умирает. И ты собираешься просто отпустить это?

Малькольм закрыл рот.

Шарлотта посмотрела мимо него на Эджеров. Вина и печаль отпечатались на их лицах. Никто не хотел встречаться с ней взглядом.

О боги! Крошечные волоски на ее затылке встали дыбом. Они были согласны с Малькольмом. Они все просто уйдут и сделают вид, что этого ужаса никогда не было. Она знала, что в Грани каждый мужчина сам за себя, но это? Это казалось нечеловеческим.

— Элеонора прожила здесь всю свою жизнь. — Она указала на обугленный труп. — Ее тело все еще тлеет там. Неужели вы не понимаете? Если мы не остановим их, они сделают это снова. Посмотрите на Тюли. Посмотрите на нее!

Люди смотрели себе под ноги, на траву, куда угодно, только не на нее и не на плачущего ребенка.

— Погоня за ними приведет только к гибели еще большего числа людей, а ни у кого из нас нет лишних детей или родственников, — тихо сказал Малькольм. — Мы найдем место для Тюли. Черт, похоже, Хелен ее не отпустит, так что, думаю, она поедет домой с нами. Тебе тоже не надо тут задерживаться.

Шарлотта посмотрела на него, потому что смотреть на тела Дейзи и Элеоноры было больно. Горе наполнило ее до краев, горькое и подавляющее. Она чуть не задохнулась. О боги, Роза и мальчики, в конце концов, должны будут узнать. Что она вообще им скажет? Простите, что не успела вовремя? Мне жаль, что я вела свою жизнь так, словно это не имело значения, и позволила этим ублюдкам дальше распространять страдания?

— Мы можем устроить тебе спальню, — мягко сказал Малькольм. — Как говорят: в тесноте, да не в обиде. Все будет хорошо, Шарлотта. Все получится. Ты помогла многим людям здесь. Мы найдем тебе новое жилье, не беспокойся. Что скажешь?

Боль, печаль, шок и чувство вины всколыхнулись в ней. Она не могла сдержаться. Она должна была что-то сделать.

Работорговцы думали, что они могут топтать людей, и они будут продолжать идти по жизни, убивая, сжигая и причиняя боль детям. Они разрушат другие жизни точно так же, как разрушили ее маленький уютный мирок. Даже сейчас они уехали, безнаказанные, унеся человека, которого она исцелила, и она даже не знала, почему все это произошло. Они причинят ему боль, будут пытать и, скорее всего, убьют.

Кто-то должен был дать отпор. Если никто из Эджеров не сделает шаг вперед, она должна быть этим кем-то. Больше никого не было.

Шарлотта потянулась глубоко внутрь себя, в темноту, тщательно спрятанную и запертую, и нашла единственную алую искру. Она сформировала предварительную связь. Нужда затопила ее, магия была такой голодной, такой отчаянной, желая вырваться и накормиться, убивая. Страх пронзил ее. Она чуть не отпрянула. Если она выпустит ее, пути назад уже не будет. Она так старалась связать эту часть себя. Ей это почти удалось.

Шарлотта посмотрела на лицо Тюли, на мокрые полосы слез на испачканном пеплом лице.

— Тюли!

Девушка посмотрела на нее.

Шарлотта держалась за искру.

— Дорогая, я не могу вернуть Дейзи к жизни. Но я могу стать уверенной, что они не причинят вреда другой девушке так, как они причинили тебе. Я заставлю их заплатить. Я обещаю тебе, что они не заберут чужую сестру.

Лицо Тюли дрогнуло, и она всхлипнула.

— Шарлотта? — сказал Малькольм.

Шарлотта глубоко вздохнула и раздула искру.

— Ты меня слушаешь?

Тьма взорвалась внутри нее, скручиваясь в голодный, яростный ад.

Она посмотрела на него, и ее лицо, должно быть, было ужасным, потому что Малькольм Руни сделал шаг назад. Шарлотта повернулась и зашагала по траве к своему грузовику.

— Если ты пойдешь, то пойдешь одна! — крикнул Малькольм.

Она не стала останавливаться, ее магия бушевала внутри нее.

— Это не вернет Элеонору! Они просто убьют тебя. Шарлотта? Шарлотта!

Она села в машину и завела мотор. Огонь внутри нее вырвался наружу, обвиваясь вокруг нее густыми, сердитыми красными завитками.

Эти ублюдки больше никогда никого не обидят. Она обязательно об этом позаботится.

КОГДА человек оказывается в трудных обстоятельствах, ему всегда стоит оценить сложившуюся ситуацию. Особенно когда он приходит в себя и обнаруживает, что не может пошевелиться.

Ричард отрыл глаза.

Давайте разбираться. Перво-наперво, он в клетке — факт болезненно очевидный из-за стальных прутьев, наложенных на всадников, едущих на фоне старого леса. Во-вторых, его руки связаны за спиной. В-третьих, тяжелая цепь приковала его ноги к стальному кольцу на дне клетки. В-четвертых, более толстая цепь крепила клетку к тележке, делая несколько петель, будто веса клетки, вклинившейся в остов тележки, было недостаточно, чтобы удержать ее на месте. Следовательно, он был захвачен работорговцами, и они боялись, что у него вырастут крылья, и он взлетит вместе с трехсотфунтовой клеткой.

Он не помнил, как попал в клетку. В какой-то момент его, должно быть, избили — лицо болело и, скорее всего, было в синяках. Он почувствовал на губах вкус грязи, вероятно, от чьего-то ботинка. Кроме того, судя по не очень приятному запаху, кто-то нашел время помочиться ему на грудь. Работорговцы, очаровательный народ, всегда рады предложить своим гостям сказочное гостеприимство.

Рана в боку совсем не болела, и, несмотря на все его ожидания, он все еще был жив.

Как, черт возьми, он еще дышит? Он получил достаточно ран, чтобы понять, что ранение в печень было опасно для жизни, даже если бы его каким-то волшебным образом перенесли на хирургический стол сразу после того, как он получил его. К тому же он еще добивал себя бегая часами по лесу.

Он вспомнил, как упал на какой-то дороге. Что-то произошло еще между этим падением и клеткой, что-то смутное. По какой-то причине у него возникло ощущение, что это связано с Элеонорой, бабушкой Розы, с которой он когда-то встречался. Всплыло еще одно воспоминание — женщина с серыми глазами и светлыми волосами. Ее лицо было расплывчатым, но он помнил ее напряженные и красивые глаза под взмахом темно-русых бровей… его туманная память заставила их светиться… и беспокойство, которое он прочел в их глубине, остановило его. Уже много лет никто не смотрел на него так. Это было такое прекрасное воспоминание, что он был почти уверен, что это был продукт его галлюцинирующего мозга, жаждущего чего-то светлого в его мрачной, пропитанной кровью жизни.