Алекс Анжело - Я превращу твою жизнь в ад. Герадова ночь [litres]

– Это сложно. – Некромант прикрыл глаза.

– Сложно рассказать?

– Нет. Объяснить. – Он повел головой, обезоруживающе касаясь моей щеки своею, и склонился к самому уху, так что я больше не видела его лица. – Мало вернуться из междумирья, сложнее всего не оставить там часть себя. И я с этим не справился, Эмма. Выбрался, но весь израненный, наполненный чужими эмоциями – яростью, ненавистью ко всем живым.

– Прошло больше десяти лет…

– Да. Но мне до сих пор снятся кошмары, пытки, жуткие сцены из чужих жизней, убийства, предательства и бесконечные потоки душ. Родриг прав, мой дар слишком велик для одного человека, его невозможно выдержать.

– Я не могу судить, – мои руки скользнули на спину некроманта, обнимая, – но с каких пор ты слушаешь того кретина? Даже правым признаешь. Если ты называешь меня своим лекарством, то он по определению ошибается. Выдержать возможно, иначе никак!

Хотела поддержать Даниэля, а скатилась до попыток успокоить себя.

Пора брать себя в руки…

– Он некромант. А я еще не утратил способности признавать чужую правоту. – Его руки безвольно повисли вдоль туловища. – Как ты там говорила? Готовься обнажить чувства? Что ж, победа за тобой. Я смертельно устал за эти годы, Эмма. И, просыпаясь ночами, уже сомневался, а хочу ли я продолжать борьбу? Ради кого? Ради матери, которая предала? Ради людей, что жаждут поставить на колени? Ради сестры и друзей, которые никогда не смогут понять, через что я вынужден проходить каждую ночь? Так или иначе, я всегда вел эту войну в одиночку…

Я испытывала горечь и благодарность. Некромант выстоял, не потерял себя, хоть сам и считал иначе. Жизненные испытания воспитывают нас, делают тем, кем мы являемся. Но некоторые настолько жестоки, что способны сломать и изувечить.

– Теперь я хотя бы полностью понимаю твое отношение ко мне в первые дни. Тебя даже за сдержанность можно похвалить, – позволила себе неуместную улыбку. – Даниэль, но зачем надо было меня спасать? Ты ведь знал, чем это обернется?

– Знал, – помедлив, прошептал он. – Но иногда я безумен.

– Неправда. Такого рационального человека я еще не встречала.

– Будь я рационален, то ничего бы тебе не рассказывал. – От его шепота меня пробирали мурашки.

Интимно. Двое как одно.

Возможно, нам было предначертано встретиться, хоть это и звучит наивно. Нельзя жить вполсилы – не до конца любить, потакать слабостям и ничего не желать, – это неминуемо приводит к серости и безволию.

– Неправда. Я знаю, о чем ты думаешь, Даниэль. – Мои ладони медленно скользили по его спине, поглаживая.

– И о чем? – Некромант оживал.

– Во-первых, ты укореняешь мое желание остаться. Во-вторых, ты понимаешь, что когда-то рассказать придется, поэтому во избежание ссор ты говоришь сейчас. Разве это не рациональность? Если нет, тогда я вообще ничего не смыслю, – развела ладонями за его спиной.

Я была уверена, Даниэль вновь усмехнулся иронично и коварно или улыбнулся улыбкой вора, укравшего мое сердце. Хотя если говорить о некроманте, то больше верится, что он просто подобрал отмычку.

– Мне больше ничего не остается… – протянула я, вытягивая свой дар на поверхность – не весь, лишь малый кусочек.

Даниэль вздрогнул, его дыхание участилось. Я отстранилась, заметив вспыхнувшую жадность в глазах некроманта – реакция путника в пустыне, увидевшего оазис.

– Нет, не надо. – Он качнул головой, усилием воли отводя взгляд.

– Надо. Жизнь и смерть… – Я намеренно послала изумрудный туман к Лефевру. – Если второго слишком много, то я способна это исправить.

Магический свет задрожал, и комната словно покрылась рябью, похожей на круги на воде. Воздух застрекотал от напряжения, когда красная сила поглотила светло-зеленую, и против всяких законов логики новое облако всего на мгновение заиграло золотыми искрами, а потом исчезло, разделившись на двоих.

Мы представляли собой странное зрелище – пятеро студентов академии, не спавших в разгар ночи не из-за праздной вечеринки или обычной прихоти. Для бодрствования у нас имелась вполне серьезная причина, переросшая в бурное обсуждение и планирование.

– Может, ты все же покажешь нам знак? – настойчиво попросил Ридж, его взгляд светился от любопытства.

– Нет, – обрубила я, заинтересовавшись проигрывателем. Половина одной из полок с книгами выделялась под прямоугольные металлические пластинки с наклеенными по краям этикетками.

Дарла развалилась на диване воздушника, отобрав у того большую часть места и фривольно положив ступни ему на колени. Забавно было наблюдать, как скромность то исчезает, то появляется в самые неожиданные моменты.

Клайм сидел на стуле у стола, к нам лицом. Его брови почти превратились в галочку от напряженных дум.

– Если ты очутилась здесь в чужом теле, то как покинула свое?

Я растерялась, никто до мага энергии не спрашивал об этом.

– Меня сбила машина, – проговорила, отложив пластинку. – Это транспорт. Он похож на ваш партландер.

– Почему он не остановился?

– Не успел, я внезапно выскочила на дорогу. – Думать об аварии не хотелось, слишком неприятно. Хотя боли я не помнила, но сам случай вызывал во мне лишь тоску.

– И зачем ты выскочила на дорогу, замечталась? – склонив голову, спросила Дарла.

Некромант не вмешивался, но с интересом слушал, сидя на стуле с мягкой спинкой.

– Ты серьезно рассчитываешь, что я отвечу? – Мне не понравилась насмешливая интонация. – Мы вроде о моей возможной смерти разговариваем.

– Но ты жива, – парировала она, – и могу заверить, меня это несказанно радует, подруга.

– По тебе не скажешь.

– Я не умею нормально радоваться.

– Ну да, это я помню. Умение благодарить тоже где-то затерялось, – откликнулась, вспомнив случай с булочками.

Извиваясь всем телом на диване, Дарла перевернулась со спины на живот. Неуклюже приподнявшись, она пыталась поправить платье, приковав к себе взгляд Клайма. Маг энергии смотрел на ее манипуляции так внимательно и алчно, будто водница – артефакт, замысловатый и неизвестный, требующий, чтобы его немедленно разобрали и раскрыли все тайны.

Я сморгнула, думая, что мне почудилось. Но нет, не показалось, и это так не вязалось с обликом блондина.

Если вспомнить их совместное прошлое, то понятно: между этими двумя еще не все кончено. Конец приходит с безразличием, а до него Клайму и Дарле как пешком вокруг света – долго, утомительно и незабываемо.

– Так почему тебя сбили? – ни о чем не подозревая, допытывалась водница.

Я поджала губы, мысленно готовясь к всеобщей реакции.

– В моей академии учился парень… – сказала, пытаясь изъясняться понятным им языком.