Наталья Бульба - Покер для даймонов [Тетралогия]

И лишь теперь, когда в клубящемся вокруг нас мареве начали мерцать алые нити, неясное ощущение опасности материализовалось в одно немыслимое слово.

Предательство.

Вдруг из глубины моей памяти всплыл давно слышанный разговор, который теперь воплощался в жизнь.

Мир вокруг меня словно распался на две части.

И если в одной время текло так же, как для всех остальных: отсчитывая уходящие мгновения до того, как система опознает в одном из нас существо, имеющее право здесь находиться. То в другой я лихорадочно перебирал возможности что-либо изменить и не находил ничего, что могло дать мне хотя бы один шанс.

А в ушах тем временем продолжал звучать голос прадеда Леры и его рассказ, который для меня тогда был всего лишь словами.

— Когда моя жена скинула набиру, которую предпочитала надевать вне стен нашего дома, я заметил на ее запястьях по широкому браслету, наличие которых для меня явилось полной неожиданностью: к украшениям она была совершенно равнодушна, игриво заявляя, что ее тело является лучшим из них. На одном из них была закреплена на плоском основании короткая трубка излучателя Хаоса, хоть и редкость на Лилее, но время от времени его можно было увидеть там, где случались стычки с черными воинами, и потому узнать хотя бы внешне. То, что находилось на втором, разглядеть мне не удалось: она резко выбросила вперед именно эту руку, и из заключенного в металл кристалла вырвался зеленый луч, разложившийся в воздухе веером и окутавший меня свечением такого же цвета. Моя защита в первое мгновение отбросила марево назад, и мне даже показалось, что сияние стало меркнуть, становясь все бледнее, но тут она сделала еще одно движение, и в ставшей едва заметной зелени замерцали алые нити. Мой разум с четкостью продолжал фиксировать происходящее, оставаясь способным воспринимать, но тело отказалось мне повиноваться, и, хотя я продолжал удерживать щиты, они слабели. Но не потому, что я терял силу, — ментальный контроль сковывал мои возможности управлять собой. Впрочем, в плетении той паутины, которая была наброшена на мое сознание, было слишком много огрехов, чтобы мне не удалось с ней справиться. Но к тому времени, когда я полностью избавился от воздействия, моим новым домом стал подвал центральной башни базы, в который меня перебросили порталом. Насколько я смог позже разобраться, на долгий срок предоставленный самому себе, это влияние и без моих усилий исчезло бы через некоторое время, так что использовать его для того, чтобы заставить меня выполнять их пожелания, они не могли. Но его вполне хватило, чтобы я оказался в том месте, где вся система защитных заклинаний была рассчитана именно на меня…

Насколько правильной оказалась моя догадка, я понял, когда темная полоса на сером фоне стала расширяться, открывая проход внутрь, и Асия (я продолжал называть ее так, даже понимая, что право на имя она потеряла), схватив Леру за руку, поволокла ее в сторону базы.

Я видел, как пытается сопротивляться моя жена, как ее воля борется с охватившей ее вялостью, как медленно тускнеют ее щиты, делая мою надежду еще слабее, но ничем не мог ей помочь. Потому что в отличие от нее не способен был даже пошевелиться.

Все, что мне было доступно: с бессильной яростью наблюдать за тем, как, проходя мимо Ригана, черная жрица, нисколько не боясь получить отпор, срезала кинжалом веревку, удерживающую за спиной дракона завернутый в плотную ткань меч с заключенной в него частью души черного воина. Как резко толкнув Леру в спину, от чего та упала, не способная даже смягчить свое падение, она переступила грань, разделяющую наши миры.

Не знаю, что испытывали при этом другие, какие чувства пылали в душе Рамона, всем сердцем полюбившего чернокожую женщину, но мое сердце сгорало от ярости и отчаяния, которое становилось еще более невыносимым от уверенности в том, что мой отец мог предвидеть такой поворот событий.

Но сейчас, когда мы оказались беззащитными, эти рассуждения делали всю мою дальнейшую жизнь просто бессмысленной: даже предположение, что это может быть правдой воздвигало между мной и отцом стену, которую вряд ли возможно будет преодолеть. Лучше было об этом не думать.

Как не думать и о том, что я буду говорить Сашке и нашим детям, какими словами объяснять им то, почему не предугадал, почему, несмотря на возникшие опасения, все-таки согласился идти. Как позволил ей, поклявшись всегда быть рядом, пересечь черту, разделившую нас.

И как я буду смотреть на уходящего в небытие друга, потому что именно его магия крови назовет виновным в том, что путь Леры закончится раньше, чем в нашей с ней жизни случилось все то, о чем мы мечтали.

Все это пронеслось в моей голове одновременно, сбиваясь в пронизанный чернотой противоречивый клубок чувств и желаний.

И не единого проблеска надежды — против этого противника мы оказались бессильны.

Но, похоже, судьба была к нам милосердна и подбросила нам еще одно чудо, на которое никто из нас, едва способных сдвинуться с того места, где нас застал ментальный удар, явно не рассчитывал.

Тонкая девичья фигура размытой тенью метнулась из-за деревьев к Гадриэлю. Она бросила короткий взгляд в сторону быстро сужающегося просвета и, словно помогая себе резким движением головы, перевела его на своего жениха, будто ударив наотмашь. Его тело мгновенно расслабилось, он начал падать, но уже у самой земли выбросил вперед руку, принимая на нее вес, и не успела Лайсе шагнуть в сторону стоящего рядом с ним Ригана, как он уже преодолевал отделявшее его от входа расстояние. Похоже, дракон уже и сам почти справился со сковавшей его силой, потому что рядом с ним девушка почти не задержалась, устремляясь ко мне.

Когда я подлетел к ставшей довольно узкой щели, Валиэль меня в нее буквально втолкнул, так что на гладкий, разделенный на черно-белые квадраты пол мы полетели вместе, исхитрившись в падении сгруппироваться и вскочить на ноги, уже прикрывая друг друга.

Впрочем, этого не потребовалось: помещение, в которое мы попали, было пустым, а единственный выход из него, серым провалом выделяющийся на фоне белых стен, был перегорожен уже знакомым нам зеленоватым маревом с алыми прожилками.

— Риган, нет!

Мой приказ запоздал. Хотя, признаться, я этому был рад. Потому что если бы пришлось раздумывать, вряд ли бы я согласился на столь кардинальное решение этой проблемы, опасаясь не столько за наши жизни, сколько за то, какими последствиями это может обернуться для тех, кого мы преследовали. И если судьба черной жрицы меня нисколько не беспокоила, то потерять жену я не мог, тем более когда появился реальный шанс добраться до нее раньше, чем будет активирован межмировой портал.