Анна Бахтиярова - Пророчество Лета

В Дворце матери Мари была лишь раз — на фальшивой свадьбе Мартэна и Эллы. Воспоминания остались не самые радужные, однако, вступая в зеленый зеркальный зал, стихийница не думала о трагедии, разыгравшейся на глазах два с лишним года назад. Мыслей в голове вообще почти не осталось.

— Не беспокойся, нас никто не увидит, — заверила Веста. — Я позабочусь.

Королева могла этого не говорить. Девушку не волновал риск. Ей было всё равно.

Они не пошли к выходу из зала, Её Величество поманила дочь к ступеням к тронам, за которыми прятался тайный ход. Завела за штору, открыла, как дверь, картину с Весенним пейзажем. Ещё шаг, и хозяйка с гостьей оказались в кромешной тьме. Однако для Весты, в отличие, от Мари, это не стало проблемой. Под потолком прошла молния. Но не погасла, а продолжила мерцать, освещая дорогу.

— Тайный ход не охраняют, — пояснила Королева. — Нет необходимости. Это лабиринт с ловушками. Не зная пути, заходить сюда — настоящее самоубийство.

Мари слушала в пол уха, старалась не упасть. Деревянные половицы перекосились от времени, покрылись опасными трещинами. Да, стихийницу не трогали чужие беды, но растянуться во весь рост или покалечиться не хотелось. Они с матерью, и правда, находились в лабиринте, занимающем не один этаж. В стороны ответвлялись кривые лестницы и десятки новых коридоров, которые изгибались и петляли. Но Веста уверенно шагала вперёд, сворачивая то налево, то направо.

— Пришли, — оповестила она минут через семь.

Девушка недоуменно завертела головой. Никакого выхода рядом не было в помине. Сплошные стены и коридор, змейкой убегающий вдаль. Но Веста не ошибалась. Легонько нажала на дощечку, ничем не отличающуюся от остальных. С плаксивым скрипом от стены отделилась дверь, незаметная прежде. Глаза заслезились от яркого света. В нос ударил смешанный цветочный запах.

— Добро пожаловать в сад — нашу гордость, — Королева первая вышла из лабиринта. — Он занимает треть шестнадцатого этажа. Это моё любимое место в Замке.

Мари принялась осматриваться с легким намёком на любопытство. Сад стоил того. Появилось ощущение, что она вернулась в Лето и собралась на прогулку вдоль цветочных грядок или по аллеям: липовым, кленовым, тополиным. Деревья тянулись ветвями ввысь, шелестя листвой, цветы источали аромат, словно лучшего места, чем закрытое пространство, придумать было невозможно. И если бы не голубой потолок, Мари почти поверила бы, что они находятся под открытым небом.

Голубой потолок? Стихийница задумалась — через лень и нежелание напрягаться. Это место казалось знакомым. Но она не была в Весеннем Дворце, кроме дня трагической свадьбы. В тот раз довелось увидеть лишь праздничный зал и гостевые покои для детей Зимы. И вдруг девушку осенило. Сны! Ей снился этот сад. И не раз. Во времена, когда она жила в крохотной приютской комнатушке.

— Здесь работают три десятка стихийников, — объясняла Веста, ведя дочь вглубь сада. — Ухаживают за растениями, создают дожди и ветра, чтобы деревья и цветы могли расти в условиях, приближенным к настоящим. По ночам здесь выключается свет для имитации смены суток. Сейчас он приглушенный, ведь за окнами вечер. Днём освещение гораздо ярче.

Но у Мари не было желания рассматривать лампы. Как и любоваться садом. Проснувшийся интерес быстро притупился. Стихийница брела за матерью, думая лишь о том, как бы поскорее оказаться в спальне. В одиночестве. Никого не видеть и не слышать. Веста остановилась возле необычной грядки: прямоугольника, где косыми полосами росли разные виды цветов, а посередине стояла кровать.

— Знаю, ты быстро устаешь, — Веста кивнула на постель. — Отдохни немного, а я приготовлю новое снадобье. — Не спорь, — Королева обхватила лицо дочери тонкими ладонями и заглянула в мрачные глаза, в которых искорками светились остатки упрямства. — Постарайся поспать. Это облегчит задачу нам обеим.

Мари сдалась, но посмотрела на кровать с ненавистью. Устраиваясь на ней и укрываясь одеялом, чувствовала себя пленницей, хотя лежать на мягкой перине было удобно. Стихийница сама не могла объяснить, откуда взялась неприязнь. Сна не было ни в одном глазу, но прошла минута, другая, и веки послушно сомкнулись, словно их склеила неведомая сила.

Приснилась буря. Без снега и дождя. Злой северный ветер трепал деревья и дома. Уносил вверх листья и ветки, без труда ломал куски крыш. Переворачивал кареты и телеги, ронял, как игрушечных солдатиков, столбы. С грохотом упала вывеска трактира. С окна в соседнем доме оторвались ставни, раздался испуганный детский плач. Ветру было всё равно, его не трогал чужой страх. Он жаждал б о льших разрушений, но чьи-то руки поднялись вверх и сплели узор исправления. Не в три движения. А медленно, сгибая палец за пальцем.

Ветер не желал сдаваться. Упорно метался по улицам, роняя и ломая всё, до чего мог дотянуться. Но его сила слабела с каждой минутой. А с мощью уходила и злость. Несколько раз она брала своё. Ветер вновь кидался в бой и с удвоенным рвением бил окна. Однако покидая потрёпанный город, он чувствовал стыд. За то, что отыгрался на невинных и выплеснул накопившуюся ярость.

Ветер уносился прочь, чтобы стать маленьким и кротким. Стать самим собой .

Открыв глаза, Мари вскрикнула от боли. Горячая волна прошла от висков до кончиков пальцев на ногах. Вонзила в плоть сотни раскаленных игл и схлынула, оставив лёгкое тепло и ни намёка на неприятные ощущения.

— Ш-ш-ш, — рука Весты потрогала лоб дочери. — Всё прошло. Боль ушла. Не беспокойся. И с добрым утром.

— Утром? — Мари резко села и покачнулась. Голова закружилась.

— Не торопись, — посоветовала Королева с улыбкой. — Дай телу немного времени.

— Сейчас утро? — переспросила девушка упорно, свешивая ноги с кровати.

— О! Наконец-то тебя что-то взволновало, — Веста сделала большие глаза. — Да, утро. Ты благополучно проспала всю ночь.

— Но почему ты меня не разбудила? А как же настойка?

— Прости. Я солгала. Мне было необходимо, чтобы ты легла спать. Сон на особой грядке и есть завершающая стадия лечения, чтобы освободить тебя от чужого влияния. Скажи, что ты чувствуешь?

— Я… я… — Мари схватилась за голову, взрывающуюся от количества мыслей. Похищение из дома, предположение Ордиса Шаама, разговор Весты и с Майей, решение Инэя. Эмоции били через край. От недавнего безразличия не осталось следа. Хотелось и кричать, и плакать. И ногами топать заодно.

— Святые небеса! Значит, городовик прав? Дело в погодном даре?!

— Ты видела результат эксперимента, — напомнила мать, не реагируя на бурную реакцию. — Стихийники со скованной силой выздоровели. Но восстановится ли дар, мы не знаем.