Анна Бахтиярова - Звезда Востока

— Отлично. В зеркальный зал. Хочу заглянуть в близнецы.

Настал черед Ульриха сидеть с выпученными глазами. Но я не шутила. После сна в ночь духа много думала о треклятых зеркалах. В сновидении они давали подсказки, и это взбесило тень. Вдруг близнецы и в реальности помогут?

— Рискованная идея, — проговорил полуведьмак. — Можно дорого заплатить. Да и зеркала нередко мстят за подобную вольность. Известны случаи, когда учеников находили рядом с ними с поврежденным рассудком. Или в беспамятстве.

— Я это сделаю. С тобой. Или без тебя. С тобой безопаснее. Если что-то пойдет не так, ты унесешь мою отключившуюся персону подальше от места преступления.

Ульрих скривился, но промолчал. Он всегда чувствовал, когда меня можно переубедить, а когда лучше не нарываться.

На балах мне доводилось бывать дважды: в прошлом году на осеннем маскараде в Гвендарлин и на личном маскараде в замке Ван-се-Росса. Оба заканчивались неприятностями. Неудивительно, что я не испытывала желание отправляться на третье подобное мероприятие. Однако в день весеннего бала настроение улучшилось. Утром дежурные передали мне цветы. Лилии. Но крайне необычные: темно-бордового цвета. К подарку прилагалась записка:

« Эти цветы называются черные лилии. Но они не черны, как ночь. Их цвет благороден и загадочен. Укрась ими волосы вечером. У.Б .».

Я выполнила просьбу. Нельзя сказать, что цветы идеально сочетались с оттенком платья, но и чужеродными не выглядели. Зато они отлично подходили мне. Я смотрела в серые глаза отражения и ощущала прилив энергии. В душу закралось подозрение, что Ульрих снабдил подарок ведьмовской защитной магией. Пусть так. С магией или без нее, мне однозначно нравились черные лилии. Гораздо больше белых, которыми мама частенько украшала наш скромный дом в поселке Бирюзовом.

Воспоминание обернулось уколом в сердце, словно от шипов роз — любимых цветов тетки Дот. Мама уехала, не попрощавшись, и с тех пор не написала ни строчки, хотя я отправила целых два длинных письма с извинениями. Хотела наказать меня? Или заставить сделать выбор: она или Ульрих?

— Готова? — спросила Рашель.

Она облачилась в черное, строгое платье, словно не на бал направлялась, а на похороны. Ни единого живого вкрапления. Ни одного цветка. Но и этот наряд ей шел. Прекрасная и трагичная девица, оплакивающая потерянную любовь. Видимость, разумеется. Никого нужного она не потеряла. А кое от кого желала избавиться.

— Дэриан взбесится, — проговорила нахалка, поправляя белокурые волосы. — Он уверен, что я в желтом, обещал одеться под цвет. А черное не выносит. Считает уделом чопорных и занудных старух.

— Не боишься его реакции?

Рашель неопределенно передернула плечами. Если она и опасалась гнева главной местной звезды, вслух признаваться не собиралась.

Ульрих ждал внизу — в главной гостиной черного сектора. Как и Уэлбрук. Мой кавалер расплылся в улыбке довольного кота, Дэриан нелепо раскрыл рот и громко выругался. Еще бы! Я бы тоже разозлилась, если б пришлось напялить шутовской наряд. Иначе желтое одеяние с подсолнухом в петлице не назовешь.

— Переоденься! Немедленно! — приказал он Рашель.

— Сам переодевайся, а мне и так хорошо, — отозвалась она, предусмотрительно оставаясь на лестнице, чтобы не пересечь границу женского блока. Так Уэлбрук не дотянется.

— Либо переодеваешься, либо никакого бала! — отчеканил он, сжимая кулаки.

— Отлично, — отозвалась «черная невеста». — Значит, останусь в секторе.

Девчонка развернулась и зашагала обратно в спальню, оставив парня кипеть от злости. Зря, наверное. Ведь однажды отыграется. Но сейчас одно удовольствие — смотреть на его перекошенную физиономию. Патовая ситуация. И не догонишь нахалку, и ругаться вслед смысла нет. Только собственное бессилие продемонстрируешь.

— Пойдем, — Ульрих взял меня за руку. Он прятал улыбку, по достоинству оценив выходку Рашель. — Нас ждут танцы.

Я чуть не споткнулась от волнения. Одно дело воображать, как мы кружимся по бальному залу, другое — делать это в реальности. Бедняга Ульрих рискует остаться без ног. Я же танцевала исключительно дома. С мамой, вознамерившейся обучить меня вальсировать. Вдруг однажды пригодится.

— Может, обойдемся без танцев, — пробормотала я, обмахиваясь веером. Жаль, что сегодня не маскарад. Скрыла бы пылающие щеки под маской.

— Всего один танец, — полуведьмак остался непреклонен. — Доверься мне.

Бальный зал, как и в прошлый раз, расширили особой магией. Украсили цветами: живыми и нарисованными. Точнее, наколдованными — на стенах и полу. Входишь, и будто оказываешься посреди поля. Оркестр играл вальс, вдоль стен поджидали столы с напитками и холодными закусками. Большинство учеников пока предпочитали угощаться и глазеть на немногочисленные пары, танцевавшие в середине зала. Как на ладони, честное слово. Каждое движение на виду.

— Хочу пить, — соврала я.

Но Ульрих легко распознал ложь и настойчиво потянул танцевать.

— Все же пялятся.

— Вот именно.

— Я рухну.

— Не рухнешь. Лилии не позволят.

— Заколдовал, значит.

— Ага, подумал, подмога не повредит.

Мы остановились поодаль от других пар. Ульрих поклонился и галантно подал руку. Ощущая взгляды десятков глаз, я сделала реверанс и вложила дрожащие пальцы в ладонь полуведьмака. От его прикосновения по телу прошла волна жара. Сердце затрепыхалось, как рыбешка в сетях. Ох, Ульрих ведь коснется моей талии. Эта мысль вытеснила все остальные. Вовремя. Оркестр заиграл новую мелодию: воздушную, но гораздо медленнее прежней. Это на руку. Чем быстрее ритм, тем выше риск сделать ошибку.

Едва начался танец, на второй план отошло всё: и глазеющие на нас полноценные, и страх опростоволоситься, и все мысли. Кроме одной. О том, что я танцую с Ульрихом у всех на виду, и это не преступление. Я имею право находиться здесь. Сейчас. С ним. Смотреть, не отрываясь, в зеленые глаза, и наслаждаться моментом. Именно наслаждаться. Мой кавалер прав: черные лилии знают свое дело. Неуверенность исчезла, ноги двигались в танце легко, будто всегда только и этим занимались.

— Всё просто, видишь? — проговорил Ульрих, широко улыбаясь.

— Они всё еще пялятся?

— О, да. Но это не причина для беспокойства.

— Не причина, — согласилась я.

В самом деле, какая разница, что думают о нас другие. Мы — это мы. Остальное не имеет значения. Я вдруг четко осознала важную вещь. Я не сдамся. Не уступлю Ульриха без боя Делии Клейсен или любой другой девице, которую подберут для него ведьмаки или отец с фальшивой матерью-ватрушкой. Я теперь не бесправный полуцвет и могу выбирать, как жить, и с кем проводить эту самую жизнь. Если уж смиряться с переменами и непрошенной полноценностью то ради глобальной цели. Ради того, кто мне дорог.