Анна Бахтиярова - Звезда Востока

— Так зачем герцогине понадобилось превращать тебя… хм… в куклу? — неожиданно прервал молчание Ульрих.

Я вознамерилась обидеться и наградить парня парой ласковых. Но вдруг поняла, что он прав. В новом облике я напоминала куклу для богатых девочек: изысканную и нарядную, приторную. От меня почти ничего не осталось. Светлая кожа сливалась с волосами, и черты лица теряли привычную четкость.

— Не знаю, — проворчала я. — Сама удивляюсь. Если б хотела спрятать глаза полуцвета, снабдила б настойкой. Будто эксперименты ставит. Или развлекается.

— Вряд ли. Матушка Элиаса производит впечатление женщины, неспособной на бездумные или безумные поступки. Мы, кстати, пришли, — Ульрих распахнул дверь зала рядом с очередным пейзажем на стене, на этот раз морским: скалой посреди волн, вроде той, на которой возвышался наш колледж, только уродливее.

Родственники не ошиблись: Нильс предпочел празднику диковинных рыб. Стоял, прильнув носом к аквариуму. Я его, в общем-то, понимала. Это были не рыбы. А РЫБЫ! Ладно, размеры. Хотя некоторые особи и достигали в длину метра полтора. Но формы и цвета! У меня бы воображения не хватило представить обитательницу моря в красно-белую полоску или пупырчатый шар салатового оттенка с вкраплениями оранжевых пятен.

— Моя любимая вот эта! — Нильс вместо приветствия ткнул пальцем в стекло, указывая на переливающуюся фиолетовую рыбину с торчащими изо рта клыками.

— Красотка, — протянула я насмешливо.

Но мальчишка принял сарказм за восхищение. Посмотрел на меня с любопытством.

— А вы кто?

— Э-э-э…

Ну, дела! Организованный герцогиней «маскарад» легко сделал меня неузнаваемой для младшего братца Ульриха. А ведь мы с ним полгода ходили на одни и те же занятия. Понятно, что полноценные лишний раз не смотрят на отгороженный магией угол полуцветов. Но всё же не запомнить меня младший Бернарду не мог. Одна только первая ночь духа с прогулкой внутри стен получилась незабываемой.

— Не твоего ума дела, — отрезал Ульрих и сделал странное движение левой рукой, будто пучок невидимой травы выдрал из земли. — Возвращайся в бальный зал. К родителям.

— Ага, — согласился Нильс с непривычной покорностью. В мою сторону больше не взглянул. Как и на обожаемых рыбин. Вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Чего это он? — поинтересовалась я, подозрительно щурясь на Ульриха. — Ты же его не…

— Разумеется, заколдовал, — парень улыбнулся, и зеленые глаза наполнили лучистые смешинки. — Оттащишь его от аквариумов без ведьмовской магии, как же! Это внушение. Концентрируешься, отдаешь приказ и все дела.

Ульрих заметил, с каким ужасом я на него смотрю, и скривил рожицу.

— Не пугайся. Работает только на кровных родственниках. И то по мелочам. Нельзя приказать причинить вред себе или другим. А жаль. Иногда хочется сотворить чего-нибудь этакое с папенькиной женушкой. Да шучу я, шучу! — заверил негодник, отскакивая, чтобы не попасть под мою горячую руку.

— Неужели, госпожа Бернарду столь ужасна? — спросила я, сомневаясь, что парень ответит честно. Мы ведь договорились не обсуждать его родню.

— Ну… — протянул полуведьмак. Дурашливое выражение сошло с лица. — Напоминает твою тетушку. Разве тебе никогда не хотелось превратить ее в нечто, похожее это? — Ульрих кивнул на мою «любимую» рыбину: салатово-оранжевый шар.

Я представила сию живность с лицом Дот и расхохоталась. До слёз. Полуведьмак посмотрел на меня снисходительно, но не выдержал и прыснул сам. Мы смеялись, как безумные. Тело сделалось легким, будто все последние недели на спине висел груз из камней. Теперь он остался на земле, я воспарила к самому солнцу. Мне было хорошо. Чертовски хорошо!

— Пупырчатая, — повторяла я, как заведенная. — К-к-круглая…

— Зеленая, — вторил мне Ульрих, и я смеялась еще громче.

Не знаю, чем бы закончился этот безудержный приступ хохота, если б я не закашлялась.

— Ну, всё! Всё! — парень похлопал меня по спине, но, видя, что это не помогает, сделал пас обеими руками, будто сложил крышу домика, а потом схлопнул её.

Мне сразу полегчало. Только в груди осталась тяжесть. И на сердце. Немного. Подумалось вдруг, что это веселье я вспомню еще не раз — в самые плохие дни в Гвендарлин. В самые темные и беспросветные.

— Идем, — позвал Ульрих. — Ну их, рыбин. Устрою лучше тебе экскурсию по замку.

Меня не очень вдохновила идея. Не покидало ощущение собственной неуместности в этих стенах. Поломойка, замаскированная под гостью. Но в компании полуведьмака я бы согласилась проследовать хоть к чертям в подземелье. Он, и правда, отлично знал обитель клана Ван-се-Росса. С видом знатока рассказывал, где тут какие залы и гостиные разных цветов, комнаты для чаепитий и игр в карты, бильярд или шахматы.

— Сколько ты тут живешь? — спросила я, прищурившись. — Неделю?

— Мы приехали позавчера поздно вечером. Правда. Просто я быстро «изучаю» любую территорию. Это еще один особый дар. И крайне полезный для народа моей настоящей матушки. Вдруг придется делать ноги.

— Как это работает? — поинтересовалась я, представив синие молнии коридоров.

— Я не вижу карту в голове, как ты с Гвендарлин, — пояснил Ульрих, сообразив, о чем я подумала. — Просто знаю, где находится нужное помещение и выходы. Это как с игрой в «тепло-холодно». Я чувствую направление.

— Ого! Сколько же у тебя тайных талантов?

Я знала, что он не ответит. По крайней мере, честно. Зачем делиться сокровенным?

— Немало, — отозвался полуведьмак. — Но все они… э-э-э… не совсем мои. Эти способности требуют регулярной подпитки, иначе не подействуют в нужный момент. Матушкино племя — природники. Они черпают силы из всего вокруг. Я не могу делать это открыто. Тем более, в Гвендарлин. Поэтому таскаю с собой амулеты. На всякий случай. Хорошо, что я наполовину маг. Эта сила никуда не денется. Родовой дар, конечно, бесполезен. Но есть же заклятья и вспомогательная магия. Да-да, я люблю уроки Бритта и Шаадея.

— Я тоже. Что? Когда один твой дар — хождение внутри стен колледжа, а второй загадочным образом связан с синим котом, нужна страховка. О! Еще я умею траву выжигать. Но обычно это происходит, когда не просят.

Ульрих расхохотался, но смех мгновенно стих.

— Странно, — пробормотал полуведьмак, останавливаясь у неприметной двери, непохожей на остальные — массивные, с узорами и золотыми ручками. — Ты ее видишь?

— Да, — ответила я растерянно. — Дверь. Серая. Неуместная.

— Я ее не чувствую. Тем самым чутьем. Будто ее тут нет.

Парень потянулся к ручке — железной, покрытой царапинками.

— Говорят, некоторые двери лучше не открывать, — предостерегла я. Хотя сама больше страшилась не того, что скрывается в таинственной комнате, а гнева хозяев замка.