Роберт Говард - Сборник Избранные произведения в 8 томах. Компиляция

Терлог подплыл к берегу, бросил за борт камень, служивший рыбаку якорем, и выскочил на песок, держа топор наготове. Впереди маячили несколько подозрительных на вид холмиков. Терлог в несколько прыжков преодолел расстояние, отделявшее его от них и… лицом к лицу столкнулся с тайной.

Перед ним неровным кругом лежали в лужах собственной крови пятнадцать рыжебородых датчан. Все они были мертвы. Внутри этого круга, вперемежку с телами пиратов, лежали трупы людей, принадлежавших к расе, дотоле ему неизвестной. Чужаки были невысокими, с очень смуглой кожей, их остекленевшие глаза казались иссиня-черными, бездонными, они были чернее любых других глаз, в которые приходилось смотреть Терлогу. Вооружены они были неважно: их мертвые, окостеневшие уже руки сжимали выщербленные мечи и кинжалы, тут и там в траве валялись поломанные о кольчуги викингов стрелы, и Терлог с удивлением заметил на многих из них кремневые наконечники.

— Да, тут была отчаянная драка, — пробормотал он. — Не часто такое увидишь. Что же это за люди? На здешних островах я таких не встречал. Семеро… и все? А где те, что помогли им расправиться с пиратами? Хилые на вид, оружие ненадежное, но…

Тут ему в голову пришла иная мысль. Почему эти странные люди не разбежались и не попытались поодиночке уйти от преследователей? Приглядевшись, он нашел ответ на свой вопрос: в самом центре круга из трупов лежала статуя, вырубленная из какого-то черного материала. Высотой всего футов в пять, она настолько напоминала живого человека, что Терлог изумленно выругался. Рядом со статуей лежал труп старика, иссеченный в такой степени, что в нем не осталось ничего человеческого. Одна из окровавленных рук старца обнимала изваяние, вторая еще сжимала кинжал, вбитый по рукоять в грудь датчанина. Терлог осмотрел страшные раны, обезобразившие его тело. «Да, — подумал он, — убить их было нелегко, они сражались до последнего». Он вглядывался в смуглые мертвые лица, застывшие в угрюмом ожесточении, смотрел на мертвые руки, вцепившиеся в бороды врагов.

На одном из чужаков лежал труп коренастого викинга. Ран на его теле заметно не было, но когда Терлог подошел ближе, то увидел, что зубы смуглого мужчины, словно клыки хищника, впились в горло противника.

Терлог наклонился и растащил трупы, высвобождая статую. Рука старца крепко цеплялась за изваяние, и ему пришлось напрячь все свои силы, чтобы разжать мертвые пальцы — казалось, чужак и после смерти обороняет свое сокровище — а Терлог уже не сомневался, что именно за него отдали свои жизни эти невысокие смуглые воины. Они могли рассыпаться по острову, спрятаться от врага поодиночке, но это значило бы для них потерять статую, и они предпочли умереть рядом с нею.

Терлог тряхнул головой. Его давняя ненависть к викингам год от году крепла, становилась все более нетерпимой, горячей, почти маниакальной, доводила его до бешенства. В его диком сердце не было места жалости — увидев лежащих у его ног мертвых датчан, он испытал жестокую радость. Но в этих невзрачных смуглых людях он ощущал некую иную страсть — чувство гораздо более глубокое, чем его ненависть. Более глубокое и уходившее корнями далеко в прошлое. Эти невысокие мужчины показались ему очень старыми — не дряхлыми, ветхими, а именно старыми, скорее даже древними, и не как сами по себе люди, а как представители расы. Даже их мертвые тела выделяли какую-то едва уловимую первобытную ауру. А статуя…

Кельт нагнулся и взялся за статую, пытаясь ее приподнять. Он приготовился к немалому усилию, но, к его удивлению, статуя оказалась почти невесомой. Терлог постучал по изваянию костяшками пальцев, пытаясь определить материал, из которого она была сделана; отзвук был звонким, но это, несомненно был камень, хотя такой, какого до тех пор ему видеть не приходилось. И он знал, что этого камня не сможет найти ни на Британских островах, ни где-нибудь еще в известном ему мире — как и убитые смуглые люди, статуя казалась потрясающе древней. Ее поверхность была гладкой и без щербин, казалось, только вчера ее держали руки скульптора, но так лишь казалось — Терлог хорошо понимал это. Статуя представляла собой изваяние мужчины, очень похожего на смуглых воинов, трупы которых лежали рядом, но Терлог знал, что она — верное подобие человека, умершего много лет назад, хотя неизвестный скульптор, несомненно, видел свою модель живой. И сумел вдохнуть жизнь в свое творение. Широкие грудь и плечи, могучие мышцы рук — в фигуре этого человека явственно чувствовалась физическая сила. Квадратная челюсть, прямой нос, высокий лоб — указывали на отчаянную смелость, несгибаемую волю, могучий интеллект. «Этот человек был, наверное, королем, — думал далказианин. — Или богом. Да, ведь у него на голове нет короны. И все, что на нем есть из одежды — набедренная повязка, изваянная с такой тщательностью, что видна каждая складка и морщинка. Это был бог, — Терлог оглянулся, — они бежали от датчан, но в конце концов погибли, защищая своего бога. Что же это за люди? Откуда они появились? Куда направлялись?»

Он стоял, опираясь на топор, и в его душе рождалось что-то странное. Ему казалось, что перед ним раскрываются бездонные пропасти времени и пространства. Он видел бесконечные людские волны, накатывающиеся и уносящиеся прочь, словно морской прибой. Жизнь была вратами, соединяющими два разных, чуждых друг другу мира. Сколько же людских рас, каждая со своими радостями и горестями, надеждой и отчаянием, любовью и ненавистью, прошло через эти врата по дороге, ведущей из мрака во тьму? Терлог вздохнул.

— Когда-то ты был королем, Черный Человек, — сказал он молчаливому собеседнику. — Или богом. И ты владел миром. Твой народ ушел, мой тоже уходит. Быть может, ты властвовал над Народом Кремня, уничтоженным копьями моих кельтских предков. Да, были у нас светлые денечки, но теперь и мы уходим. А ты, Черный Человек, кем бы ты там ни был — королем, богом или демоном, ты пойдешь со мной. Мне кажется, что ты принесешь удачу, а ведь только на нее придется положиться, если я в конце концов доберусь до Хелни.

Он старательно закрепил статую на носу лодки и вновь направился в открытое море. Небо посерело, посыпался снег — мелкие плотные его кристаллики больно кололи лицо. Свинцовые волны вздымали ледяные глыбы, ревущий ветер соленой пеной заливал открытую лодку, но Терлог не обращал на это внимания. Лодка мчалась вперед, пронизывая снежную пелену, и далказианину казалось, что Черный Человек каким-то образом помогает ей плыть. Вне сомнения, при всей своей опытности и искушенности в морских делах, он погиб бы, если бы нечто неосязаемое, иррациональное не расточало над ним опеку — ему казалось, что чья-то невидимая рука вместе с ним держит руль, машет веслом, ставит парус.