Филип Пулман - Коллекционеры

Хорли встал, слегка пошатываясь и вытащил из-под стола деревянный ящик. Он был надежно закреплён гвоздями и тяжелой металлической лентой.

— Эти гвозди совсем заржавели, — сказал Гринстед. — Надо осторожно вынуть их.

Хорли рылся в ящике письменного стола.

— Вот и мы, — сказал он, поднимая плоскогубцы.

— Вам нужно что-то получше. Подходящий гвоздодёр.

— Нет, все в порядке. Уже десятки коробок ими открывал.

Он просунул нос плоскогубцев под металлическую ленту, несколько раз прокрутил и попытался оттянуть ее, но безуспешно. Затем он атаковал головку гвоздя, не сумев даже ухватиться за нее.

— Отвертка, — сказал он. — В ящике, Гринстед, будьте так добры.

Гринстед поставил стакан на пол и подошел к комоду, чтобы посмотреть содержимое. В нем лежала одна отвертка, головка которой была потертой и закругленной. Хорли взял ее и с силой просунул под ленту, задрав так сильно, что лезвие отвертки погнулось. Гринстед снова сел и стал наблюдать. Затем Хорли попытался воткнуть лезвие отвертки под крышку и несколько раз промахнулся, но в конце концов сумел приподнять ее. Дерево треснуло, но только в одном месте. Хорли встал, чтобы снять куртку. Он весь вспотел, а на лице у него, казалось, проступила сыпь.

— Молоток, — сказал он, — вот что нам нужно.

— Вы решили разломать его полностью?

— Нет, нет, подцепить, ну вы знаете, головку гвоздя зубцем. Приподнять их. Не знаю, почему я не подумал об этом раньше.

В ящике стола лежал молоток. Хорли надул щеки, ухватился зубцем и после больших усилий сумел наполовину вытащить один из гвоздей. Гринстед внимательно наблюдал за ним.

— Вот видите! Простая настойчивость. Только и всего, — сказал Хорли.

— Конечно.

— Сейчас все будет готово.

— Вы уже почти закончили.

— Безусловно.

Он продолжал колотить, дергать на принципе рычага и наконец сумел открутить металлические ленты по верхнему краю… Он остановился, тяжело дыша. Его дыхание с хрипом вырывалось из горла.

— Гринстед, не могли бы вы закончить с этим? — сказал он. — Я не уверен, что…

Гринстед взял молоток и вытащил оставшиеся гвозди. Это заняло всего минуту. Он снял крышку с коробки и отложил ее в сторону, а затем опустил руку в кучу мятой бумаги и опилок, под которыми была бронза.

— Вот она, — сказал он.

Он достал ее и развернул последний слой папиросной бумаги, затем поставил обезьяну на стол рядом с картиной. Она была такой же отвратительной, какой он её помнил. Он повернулся к Хорли, лицо которого выразило ужас.

— Хорли? Уверен, вы не впервые ее видите…

— Нет, не в том дело… — Хорли пошатнулся, ухватившись за стол. Картина покачивалась на мольберте. — Гринстед, я не очень хорошо себя чувствую… О Боже…

Спотыкаясь, он направился в спальню и распахнул дверь как раз вовремя, чтобы его вырвало прямо в раковину. Он стал дышать громче, пронзительнее и с большим усилием. Было похоже на очень сильный приступ астмы.

Гринстед встал и посмотрел на часы. Было уже около часа ночи.

— Хорли? С вами все в порядке?

У Хорли перехватило дыхание.

— Не могу дышать, — выдавил он наконец.

— Давайте я вызову скорую. Вам, кажется, совсем нехорошо.

— Нет… после полуночи отсюда не позвонить — портье не работает… Боже…

Его опять тошнило.

— Идите в сторожку, — пробормотал он. — Позвоните кому-нибудь… Гринстед, мне страшно…

— Я постараюсь как можно скорее.

Гринстед нажал выключатель на лестничной площадке. Свет погас прежде, чем он спустился к подножию лестницы. Он встал в дверях и закурил. Дождь прекратился, но влага в воздухе собиралась в густой туман, в котором, казалось, растворялись здания; за темной крышей часовни воздух был насыщен мягким оранжевым свечением с улицы снаружи. Где-то вдалеке тихо затрещал механизм, и колокол часовни ударил один раз.

Гринстед докурил оставшуюся сигарету и вернулся наверх. Он задержал дыхание и заглянул в спальню. Хорли был мертв. Он захлопнул дверь и повернулся обратно.

Оглядевшись в поисках чего-нибудь, куда можно уместить картину, он заметил портфель Хорли, набитый книгами и бумагами, который лежал на боку под столом. Гринстед вытряхнул его содержимое на пол и обнаружил, что при небольшом усилии картина как раз войдёт туда; было бы жаль вырезать ее из рамы, которая очень хорошо подходила к ней.

Потом он взял карандаш со стола и начал перебирать связку ключей, пока не нашел тот самый, которым Хорли открывал садовую дверь, когда впускал их в колледж. Используя носовой платок, чтобы не оставлять отпечатков пальцев на остальной связке, он снял садовый ключ и положил в карман.

Он огляделся. Здесь не было никаких следов преступления, ведь, в конце концов, это никакое не преступление. Двое мужчин пришли выпить и посмотреть на бронзовую фигурку, которая, очевидно, лежала в коробке (Гринстед поднял опилки и бросил их на колени обезьяны), гость ушел, другой, сраженный неким пищевым отравлением, не имея возможности позвонить, умер в своей спальне.

Он вышел очень тихо, неся портфель. Не было никакой необходимости брать с собой обезьяну: в свое время она сама придет к нему. Миновав двор, он вошёл в сад и вышел. Снова запер за собой дверь и сквозь ледяной туман направился к своему отелю.

Когда он свернул на Хай-стрит, мимо него на большой скорости пронеслось такси и сбило его. В своем темном пальто он был практически неразличим, и ему следовало бы остановиться, убедившись, что дорога свободна, но таксист должен был ехать медленнее, так как видимость была очень ограниченной. Позже суд пришел к выводу, что они оба были виноваты. Портфель вылетел из рук Гринстеда и упал на тротуар спустя мгновение после того, как его голова коснулась дороги. Он умер на месте.

— Анафилактический шок, — сказал казначей капеллану, когда несколько дней спустя они стояли в комнате Хорли.

— А что это такое?

— Когда съел что-то, на что у тебя аллергия. Довольно часто — орехи. Видимо, именно это его и погубило.

— Может, это вкусный ореховый пудинг от шеф-повара, который мы ели в тот вечер?

— Даже не знаю. В тот вечер я не ужинал. Возможно ли, что… Ну, теперь уже слишком поздно что-то менять.

— Но разве можно не знать об аллергии на орехи?

— Так иногда бывает. Вы узнаете, только когда эта штука начинает проявляться, это может произойти сразу или занять пару часов, тогда у вас есть только несколько минут.

— Бедняга, — сказал капеллан. — Полагаю, к тому времени его гость уже ушел.

Казначей искоса взглянул на своего коллегу, который печально смотрел на бронзовую обезьяну.

— Мы можем только предполагать, — сказал он.

— А что насчет его имущества? У него ужасно много картин и всяких других вещей.