Анна Батлук - Студентка в подарок

Радагат презрительно приподнял бровь.

– Вы считаете это достаточным оправданием?

Я честно призадумалась.

– Судя по вашему недовольному лицу, отвечать утвердительно нельзя? – завхоз громко хрюкнул.

Проректор едва заметно ухмыльнулся, будто я его своим хамством нисколько не удивила.

– Давайте попробуем. Тренировка вас настолько утомила?

– Очень, – я вздохнула и красноречиво посмотрела на стул, надеясь, что мне все-таки предложат присесть. – Даже сейчас очень сильно ноги болят. И если честно, я вчера даже на свой этаж подняться не смогла. Хорошо хоть знакомый… помог.

– Да уж, – послышался голос завхоза. – Вся Академия обсуждает, что Хантер Дангвар новую дамочку себе нашел. Таскал ее на себе весь вечер.

– Вы всегда с удовольствием повторяете чужие сплетни? – я начала заводиться. – Лучше бы на складе убирали, чем подслушивали, о чем студенты говорят.

– А это теперь твоя обязанность, Тиррос, – огрызнулся Окань. – Будешь умничать, мантию вообще никогда не снимешь.

– Значит, буду ночевать в вашей комнате. Чтобы запах не разносить по Академии.

– Хватит! – я уставилась на проректора, который со скучающим видом наблюдал за нашей перепалкой. Своим пренебрежением во взгляде он очень напоминал одного из тех аристократишек, которых так много в окружении императора. Я встречалась с ними на нескольких званых ужинах, и, честно сказать, впечатления остались неприятные. – Мсье Окань, вашу позицию по данному вопросу я понял, благодарю за сигнал. Вы можете идти.

Завхоз попятился и задом вышел из кабинета, так и сверля меня взглядом.

– Я ему не нравлюсь, – поведала я проректору. – Думаю, вы это заметили.

Радагат в абсолютном молчании смотрел на меня, что-то прикидывая в голове. На бледном лице с правильными чертами лица не читалось ни единой эмоции, а из-за светлых глаз становилось как-то жутко. Я помялась, не зная, что еще сказать, потом решила понаглеть еще больше и села на стул.

– Студентка Тиррос, знаете ли вы, что факультет боевиков стал первым факультетом Академии?

Я правильно поняла, что моего ответа не требуется и Радагат разговаривает сам с собой.

– Огневик Бредаст Вирс объединил под своим началом молодых людей, которые обладали способностью к разрушению, и научил их аккумулировать свою силу так, чтобы она была серьезным оружием. Оружием, которое можно было использовать как в мирных целях, так и на войне.

– Разве оружие нужно в мирное время?

– Всегда есть преступники, восстания, недовольные режимом… Дело не в этом. Боевики от рождения имеют быстрый ум, который стремится к изменениям. Сила, которая бурлит в них, не терпит постоянства, она требует выхода. И выхода стремительного. Я видел моментографии ресторана, который вы разнесли.

Я недовольно поежилась, но решила признаться.

– Я не знала, что так получится. У меня не было желания устроить все эти разрушения, и я… я сожалею.

Если вспомнить, что как раз из-за вспышки в ресторане я и попала в Академию, мое сожаление станет более понятным.

– Но все-таки вы это устроили, – отрезал Радагат. – И должны понимать, что обладаете оружием, которое способно причинить вред. Вам нужно научиться владеть им, или оно будет владеть вами. Понимаете это?

Я молчала, исподлобья рассматривая невозмутимого мужчину, который будто бы ничего не видел, смотря сквозь меня своими прозрачными глазами. Лекции о нравственности и недопустимом поведении я не любила еще со времени пубертатного периода. А уж отец мой явно лекции умеет читать получше проректора воздуховиков.

– Понимаете? – Радагат на полтона повысил голос, а я почувствовала, как воздух вокруг меня похолодел. Я выдохнула и увидела облачко пара.

– Понимаю, – пришлось мне недовольно ответить.

– Тогда чего добиваетесь?

– Чтобы вы меня отчислили, – честно призналась я. Слова проректор говорил правильные, но не хочу я находиться в этом ужасном месте, в котором даже помыться нормально невозможно.

– Мои слова об опасном оружии вас не впечатлили?

– Впечатлили. Но к этому впечатлению вы бы хоть немного быт организовали! Это же издевательство просто, как вы не понимаете! Мантия, которую нельзя снять, отсутствие воды, кровати и… Мантия хуже всего, в общем.

– Если бы вы не решили нарушить правила, мантия отлично бы снималась, – отрезал Радагат. – Это ваша вина, Тиррос. Можете посмотреть в зеркало и высказать все претензии ему.

Это уже было выше моих сил. Я наклонилась вперед, опираясь руками об стол, и прошипела:

– А тренировки мне, по-вашему, как посещать? Я скоро стану ходячим оружием, только уничтожать запахом буду.

– Хм, – проректор несколько раз моргнул, будто бы смутился. – Об этом мы не подумали.

Я отстранилась и сложила руки на груди, ожидая, что же он еще скажет.

– Хорошо, на утреннюю и вечернюю тренировки вы сможете снимать мантию.

Не совсем то, чего мне хотелось, но все же.

– Мсье Виррас, я серьезно сказала насчет отчисления. Давайте не будем тратить друг другу нервы, и вы меня просто выгоните.

– Интересно, – протянул проректор. По его лицу, кстати, не было заметно, чтобы в нем хоть немного этот интерес проявился. – С чего вы взяли, что я трачу на вас какие-то нервы? Меня все полностью устраивает, и я против того, чтобы необученный боевик шастал по стране.

– Меня не устраивает!

– Мысли студентов меня мало интересуют. Идите учиться, студентка Тиррос, и не забывайте, что за день прогула отработки на складе, дополнительно вам придется общаться с мсье Окань еще неделю.

Я резко встала со стула, сжимая кулаки, и с ненавистью взглянула на проректора.

– Вам придется меня отчислить. Я все для этого сделаю.

– Вперед и с песней, студентка. Мне будет интересно на это посмотреть.

Я пулей вылетела в приемную и чуть не сбила с ног Таматина. Он маялся напротив дверей, как видно, желая подслушать, но планам мешала секретарь, бульдогом наблюдающая за каждым движением студента. Секретарь, кстати, была примечательная: сухонькая старушка, с маленькими пальчиками и длинным носом, который будто перевешивал вниз все тело. Она бы выглядела совершеннейшим одуванчиком, если не совершенно зверское выражение лица и желание убивать во взгляде. Казалось, будто все эмоции, которые должен был испытывать проректор по отношению ко мне во время разговора, плавно перетекали в его секретаря.

– Добрый день, – я обворожительно улыбнулась, но старушка не ответила.

– Мне кажется, она плохо слышит, – зашептал Таматин и, схватив меня за руку, потянул из приемной. – Я пытался рассказать ей свою теорию происхождения гениальных людей и о моей роли в этом убогом мире, но она просто молча на меня смотрела.

Так, кажется, что происхождение желания убивать во взгляде я поняла.