Анна Батлук - Студентка в подарок

– Да, накажите, – я взглянула на Радагата, но лицо его было как всегда непроницаемо. – Отчислите меня, пожалуйста.

Проректор хмыкнул.

– Насколько мне известно, устав Академии вы изучали и знаете, что если смерти не было, то Совет я созывать не буду.

– А разбросанные панели нельзя засчитать за разрушение Академии? – с надеждой уточнила я.

– Нет, – Радагат прошел к двери. – Раз уж вы против того, чтобы рассказать целителям о вашей проблеме, считаю, что вам нужно научиться владеть силой.

– Вы скажете мсье Симану, что я не умею магией владеть? – я напряглась. – Но он же сразу поймет, что что-то не так. Как можно было за всю жизнь не научиться даже стакан со стола поднимать.

– Нет, Тиррос, – обычный сухой проректор вернулся в строй. – Будем заниматься каждый день после обеда – уроками истории придется пренебречь, а также занятиями мсье Симана. Пускать вас на практику к людям пока нельзя.

Это был самый лучший для меня вариант. Я все-таки не переживу внимания как к подопытной лягушке.

– Но я же все-таки сорвала занятие, – кисло напомнила я. – Да и на преподавателя напала. Что теперь будет?

– Среди студентов вы, скорее всего, будете героем, – поморщился Радагат. – Боевики обожают такие истории. А мсье Симану я сам все объясню… разумеется, без излишних подробностей.

– Спасибо, – совершенно искренне сказала я и тут же спохватилась. – Вы не подскажете, сколько сейчас времени? Мне бы на тренировку не опоздать.

– Тиррос, – проректор покачал головой. Уже почти девять часов вечера, вы пропустили все сегодняшние отработки. Придется заняться ими завтра. За прогул – по одной дополнительной тренировке у мсье Риггола и уборке у мсье Окань.

– Но я же…

– Вы сами запретили говорить кому бы то ни было об истинной причине вашего прогула. Так что…

– Хорошо, – недовольно буркнула я. – Одной тренировкой больше, одной меньше – на шаг ближе к разрушению этого адского места.

– Можете переночевать у меня, Тиррос, вы еще плохо себя чувствуете.

Так это что же я в спальне проректора что ли нахожусь? От осознания данного факта я просто вылетела из постели, забыв про головокружение.

– Нет, что вы, я к себе пойду. Ой, а можете проверить коридор, чтобы меня никто не заметил?

Радагат недовольно закатил глаза, но коридор все же проверил.

***

Поговорить с Лиссой и Таматином мне удалось только утром, за завтраком. Вечером я пришла слишком уставшая, да и головокружение прошло только после сна. Поэтому на все вопросы соседей я только кивала головой и говорила, что объясню завтра. Но вот завтра уже наступило, а рассказать мне все еще нечего.

– Ляля, – шептала мне Лисса, пока я лениво ковыряла ложкой в тарелке с кашей. – Боевики рассказывают совершенно ужасные вещи. Это правда?

– Многим уже рассказали? – я недовольно оглянулась. Судя по тому, что на меня чуть ли не каждый студент в столовой пальцем показывал, боевики сделали настоящее объявление и позаботились о том, чтобы его услышал каждый. Сочувствующий взгляд Лиссы подтвердил мою мысль.

– Не переживай, – Таматин аккуратно, следя, чтобы не пролилось ни капли, выпил молоко. – Они же просто смотрят. Не бросают в тебя мусором, не пинают, не плюют в твою еду.

Мы с Лиссой замерли и удивленно посмотрели на Таматина. Непризнанный гений заметил наше внимание и с грохотом поставил стакан на стол.

– Если думаете, что у меня есть практический опыт таких издевательств, то вы глубоко ошибаетесь. Я с детства хорошо владел силой, и все мои обидчики так быстро жалели о своих поступках, что остановились на косых взглядах. Причем навечно.

– Смотри на него только прямо, – шепнула я Лиссе, и мы рассмеялись.

– Так что случилось? – уточнила Лисса, когда мы успокоились. – Зачем ты напала на преподавателя?

– Я не напала на него, – я поморщилась. – Просто…

– Думаю, что Ляля просто невнимательно читала устав, – влез Таматин. Еда у него уже закончилась, и он совершенно наглым образом принялся за сырники, которые я еще не начала есть. – И решила, что если она нападет на Мароона Симана, то ее отчислят. Верно, Ляля?

– Я не понимаю, – я разозлилась и выронила из рук вилку. – Как вообще можно поддерживать учебную дисциплину, если никого не отчисляют? Вот поясните мне, пожалуйста, если я сейчас прямо сейчас приму решение не учить ничего из того, что нам старательно рассказывают преподаватели, что мне сделают? Как меня обяжут писать все рефераты, выполнять домашние задания?

– Да тебя никто и не станет обязывать, – Таматин хмыкнул. – Начиная с третьего курса, вся теория у нас начинает плотно перемежаться с практикой, и неуспевающие отсеиваются, вернее, самоотчисляются естественным путем.

Лисса замерла, во все глаза рассматривая непризнанного гения.

– Это как? Умирают что ли?

– Что за чушь, – фыркнула я, но осеклась, заметив пренебрежительный взгляд Таматина. – Или нет? Но как тогда родители отдают своих детей на верную погибель?

– Почему это на погибель, – обиделся парень. – Учись, и тогда никаких проблем не будет.

Я покачала головой не в силах поверить в то, что папа с мамой могли отправить меня в место, где умирают люди. Причем, мне так кажется, мрут как мухи.

– И большая смертность? – деловито поинтересовалась Лисса. Таматин пожал плечами и перешел к ее блинчикам.

– Этот вопрос не входит в область моих исследований, потому он не по адресу.

– Ага, – я обалдело уставилась на блины с творогом, стопка которых исчезала во рту Таматина с умопомрачительной скоростью. – Как в тебя влазит столько еды? Ты же тощий как щепа.

Таматин постучал пальцем по лбу.

– Все калории поступают сразу в мозг. Именно поэтому я такой умный.

– Ляля, – едва слышно позвала Лисса и сделала большие глаза, на что-то явно намекая. Я обернулась и увидела, что позади меня стоят две девушки. Одна миниатюрная, худенькая, с длинными выбеленными волосами и кукольными ресницами – симпатичная, но презрительным выражением лица, неуловимо напоминающая Лиззи, и потому я сразу почувствовала глухое раздражение. Вторая девица была чуть выше ростом, с такими же белыми волосами, но уже подстриженными в каре, и большими голубыми глазами. Причину посольства я понять не могла, потому сразу же развернулась лицом к девушкам. Вот так мы и замерли: я, удивленно приподняв брови, в ожидании разговора, а они с непонятным раздражением на лице. И все трое ожидали, кто же первым подаст голос.

– Чем обязаны? – кашлянув, спросил Таматин. Он просто не мог перенести не заполненные словами паузы. Девица с каре ядовито улыбнулась.

– Меня зовут Амалия, а это – Аурелия.

Сразу стало понятно, кто чей прихребатель. Если бы девушка с длинными волосами представилась сама, можно было считать, что передо мной полноценные подруги, но, судя по всему, у Аурелии даже права голоса нет.