Стивен Лохед - Мерлин

Вскоре на дороге заслышался конский топот; я поднял факел над головой. Появились Горлас и Утер. Однако между ними ехал кто-то еще; когда всадники оказались в круге света от факела, я понял, что это женщина. Молодая, прекрасная, до подбородка закутанная в меха, с тонким золотом обручем на прелестном челе. Жена Горласа?

— Я не знал, что Горлас женился, — прошептал я на ухо Утеру (он остановился рядом со мной и следил глазами за Горласом и его спутницей, когда те въезжали в ворота).

— Это Игерна, его дочь, — сообщил Утер. — Дивной красы создание, не правда ли?

Я вытаращил глаза. Чтобы Утер, да так выражался?

— И впрямь, очень мила, — заметил я. — Однако Аврелий ждет. Что вас задержало?

Утер пожал плечами и ответил так, словно это все объясняет:

— С нами была девушка.

Девушка! Несмотря на всю ее красоту, я не замечал в ней особой хрупкости. Напротив, она выглядела цветущей и, как мне показалось, прекрасно перенесла дорогу.

— Пеллеас рассказал мне про нападение.

— Нападение? — переспросил Утер и рассеянно кивнул. — Ах, да. Пустяк.

— Ладно, Аврелий ждет. Вы пропустили коронацию.

Утер ответил беспечно:

— Могли бы — успели. Он зол?

— По правде сказать, — отвечал я, — он скорее всего еще не понял, что вас нет. Если поторопитесь, может и вовсе не заметить.

— Тогда поспешим, — спокойно отвечал Утер. — Однако, Мерлин, видел ли ты когда-нибудь такую красавицу? Видел ли когда-нибудь такие глаза?

Последний из спутников Горласа проехал в ворота.

— Езжайте, я подожду, пока вернутся ваши люди.

Не знаю, слышал ли меня Утер, потому что он без единого слова поворотил коня и потрусил за Горласом.

Долго томиться мне не пришлось. Один из людей Утера подъехал к воротам почти сразу. Я велел ему дождаться остальных и запереть ворота, как только все въедут в город.

Покончив с этим, я торопливо вернулся во дворец. Празднество продолжалось. Утер приказывал конюхам, чтобы те увели лошадей. Игерна и Горлас стояли чуть поодаль, поглядывая на веселье. Костры рвались в небеса, пиво из подвалов правителя текло рекой под стать всеобщему ликованию.

Отсвет костра упал на лицо девушки, и я смог разглядеть черты, пленившие Утера. Ей, наверное, было лет пятнадцать. Высокая, стройная, она изящно держала хорошенькую головку. В ней не наблюдалось угловатости, свойственной этому возрасту, напротив, угадывалась ранняя, не по годам, зрелость. И внешность не обманывала: жена Горласа умерла, когда девочка еще не выросла из пеленок, и ее сразу растили первой дамой королевства.

Все это я узнал позже, тогда же увидел лишь миловидную девушку, чья улыбка легко сводила мужчин с ума.

— Вас объявить? — спросил я Горласа.

— Нас что, не ждали? — в сердцах отвечал он, затем повернулся и узнал меня. — А! Это ты, Мерлин… — Мои имя прозвучало в его устах как ругательство. Он еще раз тихо чертыхнулся и наконец выдавил: — Как сочтешь нужным.

Да, Горлас не питал ко мне любви. Однако он уважал меня и, без сомнения, немного боялся — как всякий вельможа боится приближенных к королю особ.

— Тогда подойдем вместе, поскольку… — начал я.

— Я их проведу, — сказал Утер, протискиваясь между нами. Он взял Горласа под руку и, развернув, повел через двор. Я видел, как все трое прошли между двумя кострами в отблесках дрожащего пламени. Игерна легко ступала между Утером и Горласом. Внезапно все остановилось в моих глазах, звуки и движение замерли. Осталось лишь жуткое видение впереди: Игерна меж двух королей.

Вот она, безымянная опасность, которую я чуял утром! Игерна! Ах, красавица дочь, в твоих руках будущее нашего королевства. Сегодня тебе доверена нить судьбы. Осознаешь ли ты это?

Конечно, она ни о чем не догадывалась. В ней воспитали не только благородство, но и добродетель. По природной невинности она не пользовалась своей красотою в корыстных целях, как это свойственно не столь совестливым женщинам. Будь она годом-двумя старше — и весь мир мог бы сейчас рухнуть.

Я, спотыкаясь, двинулся за ними. Они как раз вступили в зал и приблизились к Верховному королю. Утер встал сбоку от брата. Аврелий приветственно похлопал его по спине — полагаю, до сего мига Верховному королю было не до брата — и вложил ему в руку чашу. Утер принял чашу, отпил и передал ее Горласу. Тот, отпив, принес клятву верности Верховному королю.

Тут взгляд Аврелия упал на Игерну, и он улыбнулся. Все его существо переменилось. Может быть, дело было в упоении торжеством, или в игре света на ее лице, или в зове юности, или просто в выпитом вине. А может, в чем-то другом… Однако я видел, как с этого первого взгляда зажглась любовь.

Увы, это видел не только я!

Утер напрягся всем телом. Будь он дикобразом, он бы ощетинился. Улыбка застыла на его лице, свет в очах потух. Он словно съежился на глазах, стоя в тени брата.

Кажется, Аврелий отпустил какую-то любезность. Игерна потупилась, мотнула головой и рассмеялась. Горлас положил руку дочери на плечо и легонько подтолкнул ее вперед. Вероятно, никто другой не заметил этого жеста, но я видел его и уловил скрытый смысл: Горлас предлагал свою дочь Верховному королю.

И Аврелий, бедный слепой Аврелий, не замечая брата, принял ее всем сердцем. Он протянул Игерне чашу и задержал ее пальцы в своих. Игерна робко взглянула на Утера.

Этот взгляд мог бы многое спасти, но Утер отрешенно смотрел прямо перед собой, словно ему одним ударом снесли голову и он сейчас рухнет.

Аврелий наклонился и что-то зашептал на ухо Игерне. Она робко улыбнулась. Аврелий запрокинул голову и рассмеялся. Долее терпеть было невозможно; Утер повернулся на каблуках и быстро затерялся в толпе. Игерна неуверенно посмотрела ему вслед и протянула дрожащую руку, словно хотела его удержать, но было поздно. Утер исчез, Аврелий снова заговорил, и Горлас, высоко подняв чашу, светился от удовольствия.

Я испытал такое чувство, словно собственная лошадь лягнула меня в живот или пол поплыл под ногами, как будто я выпил мощное снадобье, смешавшее мои чувства. Зал вращался, все превратилось в шум и колючий свет. Внезапно рядом возник Пеллеас.

— Что случилось, хозяин? Вам плохо?

— Уведи меня, — сказал я. — Я задыхаюсь.

В следующий миг мы стояли на улице. Воздух был холодный и чистый. В голове прояснилось, я снова видел и слышал все, но тошнотворный ужас не отступал. Что потеряно? Важнее: что еще можно спасти?

Я дивился на то, как стремительно все случилось. Мог ли я предвидеть? Да, мог. Еще в дороге меня преследовало чувство опасности, а я не попытался выяснить его причины. Если на то пошло, в Калиддоне я получил достаточное предупреждение. А я думал только об одном — как бы побыстрее водрузить корону на голову Аврелию. Дальше я не заглядывал.