Стивен Лохед - Мерлин

Утер привстал с кресла, лицо его озарил неземной свет.

— Мерлин! — крикнул он. — Что это? Что это значит?

При этих его словах я затрепетал всем телом и, шатаясь, оперся на посох. Внезапное горе охватило меня, пронзило до самого сердца. Ибо я понял значение того, что увидел.

— За что, Великий Свет! — вскричал я. — За что я родился на такую муку?

И с этими словами я рухнул на колени и зарыдал.

Утер подошел и опустился на колени рядом со мной. Он положил руку мне на плечо и ласково прошептал:

— Мерлин, Мерлин, что стряслось? Что ты увидел? Ответь, заклинаю.

Когда я вновь обрел голос, то поднял голову и взглянул в его встревоженные глаза.

— Утер, ты здесь? Приготовься, — с рыданиями вымолвил я. — Горе нам всем: брат твой мертв.

Все застыли в изумлении. Послышались недоверчивые крики: «Аврелий мертв! Быть не может… Слышали, что он сказал?.. Что? Верховный король мертв? Как это может быть?»

Утер смотрел на меня, не веря.

— Не может быть. Слышишь, Мерлин? — Он поднял взгляд на звезду. — Должно быть другое толкование. Посмотри еще и скажи нам.

Я покачал головой.

— Великое горе постигло нашу страну. Аврелия сгубил сын Вортигерна. Покуда мы гонялись за Пасцентом по всему королевству, он подослал родича отравить Верховного короля в его спальне.

Утер застонал, рухнул плашмя и зарыдал, как осиротевший ребенок. Воины смотрели на него, у многих в глазах блестели слезы, и любой охотно отдал бы жизнь за спасение любимого Аврелия.

Когда Утер встал, я продолжил:

— Слушай же еще, Утер. Ты воин, равных которому нет в этой стране. Через семь дней ты взойдешь на престол и обрящешь великую славу среди народа Британии. Весь остров склонится перед твоей мощью.

Утер горестно кивнул, нимало не утешенный моими словами.

— Вот что еще я видел: звезда, горящая драконьим огнем, — твоя; луч, исшедший из ее зева, есть сын, который явится на свет в твоем роду и воцарится после тебя. Более великого короля не будет на Острове Могущественного до скончания веков.

Посему немедля ступай с дружиною за звездой, которая озарит твою дорогу, ибо завтра на рассвете в месте, где сходятся три холма, ты покончишь с Пасцентом и Гиломаром, после чего возвратишься в Лондон и наденешь корону своего покойного брата.

Я закончил, и сразу вдохновение ушло, накатила страшная слабость. Я осел на землю. Звезды набегали темными волнами, слепя и оглушая. Пеллеас поднял меня и отвел в шатер, где я рухнул на лежанку и мгновенно уснул.

В ту ночь мне снились сны. Тело спало, но мозг лихорадило, образы теснили друг друга. Помню, я видел огонь и кровь, видел людей, еще не пришедших в этот мир. Я видел, как тьма выстраивалась в боевые порядки и земля дрожала, придавленная непроницаемой тьмой. Я видел детей, которые выросли, не видя ни одного мирного дня, жен, чье лоно стало бесплодным от страха, и мужей, не знавших иного ремесла, кроме военного; корабли, несущиеся прочь от Острова Могущественного, и другие, стремящиеся к его берегам. Я видел мор, смерть и голод.

И самое ужасное: я видел Моргану.

Та, кого я больше всего страшился увидеть вживе, явилась ко мне во сне и, как ни жутко об этом рассказывать, искренне обрадовалась. Она приветствовала меня, словно путника, пришедшего к ее дверям, и молвила: «Ах, Мерлин, владыка Дивного Народа, королевский советник, я рада тебя видеть. Мне уже думалось, что ты умер».

Она была ужасна: красива, как утренняя заря, опасна, как ползучая гадина. Моргана — ненависть в человечьем обличье, но уже и не человек — остаток человеческого она отдала Врагу в обмен на власть. И власть ее была непомерна.

Однако даже она была не властна повредить тому, кому снится. Напугать, оскорбить, убедить — да, но уничтожить — нет.

— Что ты молчишь, миленький? Язык от страха отнялся?

Во сне я отвечал прямо:

— Да, Моргана, мне страшно, потому что ты и впрямь внушаешь мне ужас. Однако я знаю твою слабость и силу Того, Кому я служу. Я еще увижу твою погибель.

Она чарующе рассмеялась, и вокруг нее заклубилась тьма.

— Что ты такого про меня навыдумывал, племянничек? Я хоть что дурное тебе сделала? Ну, не надо смотреть букой. Тебе ведь любопытно будущее? Вот и поговорим.

— Нам не о чем говорить.

— И все равно, я буду говорить, а ты слушай: нельзя так ненавидеть старые обычаи, в которых ты сам вырос. Будешь упорствовать, придется тебя убрать, а мне это было бы очень грустно.

— С чьих слов ты говоришь? — Я знал ответ, но хотел, чтоб она сказала сама.

— Не бойся убивающих тело, а бойся того, кто может погубить душу. Не этому ли учил твой бедный слепой Давид?

— Скажи, Моргана, кому ты служишь! — выкрикнул я.

— Ты слышал предупреждение. Без моего заступничества тебя убили бы давным-давно. За тобой должок, Мерлин. К следующей встрече изволь вернуть.

— Ты получишь свою награду, владычица лжи! — смело воскликнул я (увы, в моей душе смелости почти не осталось). — А теперь убирайся!

На этот раз она не рассмеялась, но от ее ледяной улыбки могло бы остановиться теплое сердце в груди.

— Прощай, Мерлин. Буду ждать тебя в Ином Мире.

Покуда я спал, Утер, по моему совету, вооружил дружину. Оседлав коней, они направились в то место, которое я указал, — Пенмахно, долину между тремя холмами, куда с древних времен сходились по своим делам окрестные жители.

Они скакали всю долгую ночь, звезда озаряла им путь, а когда небо на востоке чуть посветлело, впереди открылась долина Пенмахно. Здесь, как я говорил, разбили свой лагерь Пасцент и Гиломар. При виде неуловимого противника воины забыли про усталость и, пустив коней вскачь, как бесшумная смерть, обрушились на спящих.

Бой был жестоким и кровавым. Гиломар вскочил с лежанки и, как был голый, возглавил своих воинов. Его сразил едва ли не первый удар копья. Видя, как рухнул их король, ирландцы разразились криками и преисполнились жаждой мести.

Пасценту же не хватило смелости принять честный бой. Он попытался ускользнуть, накрылся старым плащом, поймал за уздечку лошадь и во весь опор полетел с поля сражения. Утер увидел его и устремился в погоню с криком:

— Стой, Пасцент! За тобой долг!

Настигнув труса, Утер плашмя ударил его мечом. Пасцент свалился с лошади и упал навзничь, визжа от страха и умоляя сохранить ему жизнь.

— Ты желал получить отцовскую долю, — промолвил Утер, спешиваясь, — так получи. — С этими словами он вонзил меч прямо Пасценту в рот, так что острие вошло глубоко в землю. Пасцент умер, извиваясь, как змея. — Оставайся теперь с Гиломаром, верным твоим товарищем, и владейте землей вместе.

Лишившись предводителя, ирландцы не смогли долго противостоять воинам Утера, и те, вне себя после долгих месяцев изнурительной погони, отомстили за погубленных соотечественников.