Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 5

— Надень мою рубашку.

— Отвернитесь! — повторила Эйра и, надев рубашку, прижала ладони к низу живота. Оно никуда не делось. Это осталось в ней. И что теперь?..

— Болит? — спросил Адэр, ступив на берег. — Я пытался… осторожно, но потерял над собой контроль. Прости.

— Хочу домой.

Надевая брюки, Адэр указал кивком в сторону замка:

— Это твой дом. Я велю привезти Муна и твою старуху.

— Он ваш. А что будет моим? Место на кровати? Хочу уехать.

Застегнув ширинку, Адэр нарвал целый букет лаванды. Протянул цветы Эйре:

— Я дарю тебе замок Грёз.

Она посмотрела на мокрые волосы, прилипшие к его шее, на струйки воды, стекающие по мускулистой груди. Это же видела Галисия…

— Я не войду в дом, где в каждой комнате звучал смех ваших любовниц. Где каждая подушка пахнет женщинами, где каждая простынь была под кем-то. Я не войду в дом, где каждая дверная ручка помнит прикосновение чьих-то рук, где каждое зеркало хранит отражение вашей прошлой жизни. Такой подарок мне не нужен.

— Как скажешь, — промолвил Адэр и швырнул букет в воду.

Эйра сгребла платье, потопала между гряд. Возле машины переоделась, забралась на заднее сиденье и уставилась в окно. Что делать?..

Подъехав к замку, Адэр обернулся:

— Через неделю увидимся.

— Как — через неделю? — опешила Эйра.

Неужели Моган не объявил дату коронации?

— Коронация через три месяца. Надо закончить в Грасс-дэ-море кое-какие дела. — Адэр открыл дверцу. — И надень кольцо. Теперь мы муж и жена.

— Похоже, для вас церемония бракосочетания — это представление шутов.

Хохотнув, Адэр уступил место за рулём Зульцу, дал знак караульным и взбежал по лестнице.

Эйра смотрела в заднее стекло, пока замок не скрылся за поворотом. Главное, не забыть и не посмотреть Зульцу в глаза. И снова в голове забился вопрос: что делать? Была бы она ракшадкой, надела бы чаруш, бесформенное платье и бродила бы за Адэром как тень. Связь уже не разорвать. Он нужен ей, она нужна ему сильнее, чем прежде. Неделя его пребывания в Тезаре расставит всё на свои места, покажет, что значит — близость с моруной.

Эйра прижала ладонь к животу: частичка Адэра, чувствуя себя в безопасности, наслаждалась теплом.

— Зульц… Поехали к маркизу Бархату.

Не сдержав счастливый смех, он развернул машину.

Спустя некоторое время автомобиль проехал вдоль топольника — вот она, дорога, о которой рассказывал Вилар, вот они, тополя, под которыми он прятался в пухе, — пересёк площадь и затормозил у замка из красного камня.

Выбежавшие слуги принялись обнимать Зульца, чуть ли не на руках подкидывать. Переговорив с прислугой, он вернулся к машине. Маркиз Бархат у озера. Эйра отпустила водителя к семье, проживающей в пристройке к замку, и последовала за старым слугой по усыпанной гравием дорожке, петляющей через парк.

Возле безупречно круглого озерца шуршали листвой берёзы. Над водой тянулся неширокий деревянный причал. Маркиз Суан Бархат сидел в инвалидном кресле на самом краю пристани и смотрел на зеркальную гладь. Слуга заботливо поправил на ногах маркиза шерстяное одеяло, потуже завязал шарф на его шее и, встав за согнутую спину и сложив на груди руки, задумчиво уставился на серых уток, лениво перебирающих лапками в неподвижной воде.

Эйра остановилась на берегу озера, пытаясь рассмотреть маркиза. Но тот сидел вполоборота к ней. И мешал шарф, закрывающий его подбородок.

— Кто вы? — очень тихо спросил подошедший к ней человек.

Эйра не поняла, откуда он взялся. Может, прятался в сени берёз. А может, всю дорогу шёл за ней и старым слугой.

— Я Эйра… Малика Латаль. Вам о чём-то говорит моё имя?

— Конечно, говорит. — Человек поклонился. — Я личный доктор маркиза.

— Я могу побеседовать с ним?

На узких губах доктора появилась печальная улыбка:

— Маркиз ничего не видит и не слышит. Он просто доживает.

Эйра приблизилась к Суану Бархату. Закатное солнце светило ему в глаза, но он не щурился.

— Маркиз Бархат… Я Малика. Вилар вам писал обо мне.

Ни одна черточка на его лице не дрогнула, сцепленные пальцы продолжали спокойно лежать поверх одеяла.

Эйра пыталась найти в его облике что-то, напоминающее сына, однако горе настолько высушило этого человека и обесцветило его глаза, что с трудом верилось в их родство. Эйра села на доски, подогнув под себя ноги, взяла маркиза за руку и не сдержала рыдания: в её руке покоилась рука Вилара. Тепло, нежность, большая душа, измученное сердце — всё это уместилось в одной ладони.

Солнце клонилось к кронам деревьев, обшивая золотой нитью силуэты трёх человек: Вилара, его отца и Эйры. Ни слуги, ни доктор не видели молодого маркиза, но стоя на берегу озера, чувствовали: он здесь, он с ними.

Доклад Троя Дадье о способностях морун и заговоре плебейки с Иштаром Великий выслушал с недоверием: «Мне нужны доказательства, а не домыслы и слухи!» Однако зерна сомнений, обильно поливаемые газетными статьями и доносами секретных агентов, дали всходы в рекордный срок. Решение передать престол сыну сформировалось, но Моган колебался до последней минуты: не допускает ли он ошибку? Шествуя в тронный зал, ещё надеялся, что встреча с любовницей Адэра обернётся фарсом. И только увидев женщину с удивительными глазами и услышав гипнотизирующий голос, понял: сын в опасности.

Плебейка отличалась от девиц, которыми увлекался Адэр ранее. И не только внешне. Её умение заглянуть в душу, вскрыть сокровенное, как нарыв, вызвало у Могана сильнейшее внутреннее напряжение. Он мгновенно поверил, что моруна обладает скрытой силой, способной заворожить, подчинить. Недаром Адэр стоял рядом с ней не как наследник престола, а как охранитель, готовый закрыть её своей спиной. А с какой болью во взоре он сжал в кулаке кольцо, словно это и не кольцо вовсе, а его сердце, вырванное из груди.

Моган прикинул: шестьдесят два года неплохой возраст, чтобы уйти на покой, да и здоровье уже подводит. Сын, восседающий на троне Тезара, будет под присмотром. Трой позаботится, чтобы моруна исчезла: с помощью сторонних лиц убедит Иштара забрать шабиру либо найдёт головорезов, которым плевать на проклятие морун. Надо срочно подобрать ей замену: привезти дикарку из зоны отчуждения (так назывались непризнанные страны) или выписать прелестницу из распущенной Лэтэи. Доморощенные дамы смотрят Адэру в рот, растекаются при случайном прикосновении, витают в грёзах, где видят себя официальными фаворитками, и если чем-то жертвуют, то лишь ради выгоды в будущем. А эта: и сан мне не нужен, и Ракшада не нужна, и на корону Грасс-дэ-мора не позарюсь. И ушла как королева: не запачкав себя ни словом, ни жестом. Адэра хватило на минуту: узнал дату коронации и кинулся за ней.