Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

— Что ты делаешь в моей кровати?

— Вообще-то это моя кровать.

Галисия сжала кулаки:

— Наглая плебейка!

— Если не прекратите истерику, будете спать на полу в гостиной, — сказала Малика и, соскочив с перины, открыла шкаф.

Нижнее кружевное бельё — в этом ракшады знают толк. Ночные сорочки — воздушные, тонкие как паутина. Постельные принадлежности — белоснежные, хрустящие. Полотенца — от маленького, как салфетка, до огромного, которым можно укрыться как пледом.

— Ты забыла, кто я? — процедила Галисия.

— Кто?

— Я будущая жена правителя Ракшады.

— Когда же вы запомните, что в Ракшаде не правитель, а хазир? — сказала Малика, вытаскивая из стопки наволочки и простыню. — Почему ваш Иштар поселил вас в Приюте Теней?

— В каком приюте?

— Так называется эта часть дворца.

Галисия нервным жестом смахнула со лба прядку волос:

— Ты тоже здесь.

— Со мной всё понятно. Я не претендую на роль жены.

— Мой Иштар…

— Мой Иштар… — перебила Малика. — Сколько преданности! Пока он не перемелет ваши кости в пыль.

— За что?

— Ну, мало ли. Выйдете без спросу из комнаты, возьмётесь не той рукой за дверную ручку, не распластаетесь перед ним на полу. — Малика бросила на кровать простыню и наволочки. — Или не перестелите утром постель.

Захватив полотенце, направилась к двери.

— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю! — вскричала Галисия.

Открыв дверь, Малика посмотрела через плечо:

— Наведите здесь порядок и идите завтракать.

Говорить в подобном тоне с высокородной дамой было непривычно и неловко. Но должна же капризная дворянка понять, какая судьба её ожидает.

Посреди ванной на коленях стояла Кенеш. В глазах блестели слёзы, лицо светилось неподдельным восторгом, граничащим с экстазом.

— Шабира! Сегодня великий день. Сегодня ты услышишь Бога. Я помогу тебе собраться.

Малика с опаской забралась в фиолетовую воду, покрытую маслянистой плёнкой. Кожа словно задышала. В теле появилась полузабытая лёгкость.

Закутав Малику в полотенце, старуха принялась заплетать ей волосы, приговаривая: «Родник здоровья, родник красоты… терпения… послушания… веры…» Малика слушала шипящий голос и ждала, когда старуха произнесёт самое важное название косички. Со словами «пусть река жизни будет полноводной» Кенеш свила косы в жгут и закрепила их на затылке шпильками. Похоже, она не догадывается, что река жизни не может быть полноводной без родника любви. Или ракшадским женщинам, как и мужчинам, любовь не нужна?

Малика оделась, накинула на голову полупрозрачную ткань и вышла в коридор. Волнение вновь выбило её из колеи. Она видела Галисию в чаруш, но одно дело, когда знаешь человека: перед внутренним взором стоит знакомый образ, временно спрятанный под накидкой. И другое дело, когда перед тобой незнакомка. Странное чувство, будто смотришь на незаконченный портрет и не понимаешь: какой был смысл так тщательно выписывать детали — вышитое бисером платье, изящные руки, выглядывающие из рукавов, — а потом замазать всё, что находится выше талии, и отложить кисть? Безликий портрет, пугающий.

Незнакомка совершила унизительный ритуал: опустилась на колени, прикоснулась к ногам Малики. И повела её через анфиладу комнат к выходу из дворца. У порога стояли бархатные туфли, приготовленные явно для шабиры.

На веранде ждали Альхара и носильщики. Забираясь в паланкин, Малика шепнула: «Куда мы?» «В Высший храм», — ответил ракшад и опустил полог.

Малика придвинулась к сетчатому окну и принялась прокручивать в уме всё, что слышала от Альхары. Он не говорил о правилах поведения в храмах. Она бы это не забыла. Видимо, Альхара не думал, что жрец пригласит шабиру к себе.

За окном улица без единого деревца. Всадники, автомобили, огромные дома. На стенах барельефы: воины, львы и тигры, фантастические животные, подводный мир. Носильщики однозначно идут по богатому району Кеишраба. Сидя в тряпичной клетке, Малика не ощущала величия столицы в полной мере. Смотрела на проплывающие картины, как на рисунки в книге.

Ароматы благовоний теперь досаждали. Мысли о встрече с верховным жрецом путались с ненужными воспоминаниями. Рассудок мутился из-за чувства голода. Последний раз она ела вчера утром. Сегодня Кенеш сказала: «С Богом беседуют натощак». Малика решила, что её проведут в комнату, где молятся женщины, ведь молитва — это и есть беседа с Богом. Хотелось послушать, с какими просьбами ракшадки обращаются к Всевышнему. Вернуть бы время назад, да расспросить бы Кенеш…

Вид за окном изменился. Куда ни глянь, везде каменная площадь: белые спирали на фиолетовом поле. Малика, как и любая другая незамужняя моруна, видела мир сквозь мутную плёнку, которая делала краски тусклыми, будто разведёнными грязной водой, и при этом не искажала чёткость и резкость окружающей картины. Сейчас ко всему прочему Малике мешали чаруш и мелкая сетка перед носом. Но даже с этими помехами она чувствовала, каким насыщенным был цвет площади. Вдали в лучах солнца сверкали витражи в окнах, и казалось, что дома были оплетены гирляндами драгоценных камней.

Носильщики опустили носилки. Малика вышла из паланкина и затаила дыхание. Это была не просто площадь — поражающий чрезвычайно большими размерами плац. В отдалении в белесое небо вздымался матово-белый храм. На выступах стен выдолблены письмена, в нишах возвышались гигантские статуи воинов. По бокам дверного проёма стояли изваяния оскалившихся белых тигров. Знойная дымка, клубясь над плацем, наделяла творения из камня жизнью: стены слегка покачивались, воины еле заметно переступали с ноги на ногу, тигры шевелили ушами.

— Альхара, не молчи, — сказала Малика, пытаясь усмирить воображение.

— Это Высший храм и плац Единства, — произнёс он приглушённо. — Здесь проходят военные парады. И прошу, говори тише. Здесь отличная акустика.

— Как зовут вашего Бога?

— Почему человеку дают имя? Потому что людей много. Зачем Всевышнему имя, если Он один? Его не нужно звать из толпы Богов.

Малика поправила зажим на шее: «украшение» приводило в бешенство:

— Как мне себя вести?

— Не знаю, шабира. До сих пор ни одна женщина не входила в храм. Женщины молятся в своих комнатах.

— Людям не нужны храмы. Встреча с Богом важнее места встречи.

Альхара покосился на Малику:

— Не скажи, шабира. Молитва в любом другом месте — это монолог. Беседа с Богом происходит только в храме.

Она посмотрела по сторонам:

— Чего мы ждём?

— Когда нас пригласят.

Ожидание под палящим солнцем походило на издевательство. От пряного аромата благовоний подташнивало, по ногам взбирался жар от камней. Малика уже решила забраться в паланкин, как на фоне дверного проёма храма показалась фигура в чёрном одеянии.