Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

Голос человека пролетел десятки метров и прозвучал рядом:

— Шабира! Ты готова к встрече с Всевышним?

— Готова, — ответила Малика и направилась к храму.

— Ты неправильно идёшь, — прошептал Альхара. — В твоей походке нет смирения.

— Не придирайся.

— Ты идёшь, будто эта площадь принадлежит тебе. Склони голову, опусти плечи.

Вновь зашевелилась злость. Она закрыла лицо тряпкой, надела треклятый ошейник, но это не значит, что моруна будет пресмыкаться перед мужчинами.

— Может, мне поползти? — сказала Малика и прибавила шаг.

Вблизи храм выглядел устрашающе. Высота воинов достигала тридцати метров, если не больше, мёртвые взгляды направлены на входящего в здание. Чтобы увидеть морды тигров, надо запрокинуть голову.

Возле распахнутых двустворчатых дверей стоял, по всей видимости, жрец. Чёрный плащ, дымчатые кожаные штаны, серые сапоги. На плечи спадали иссиня-чёрные волосы. На переносице фиолетовая татуировка: символический знак из нескольких выгнутых линий. Жрец моргнул, и Малика успела заметить татуировки на веках.

Обменявшись приветствиями, Альхара и Малика вслед за жрецом вошли в храм и очутились в зале со стеклянным потолочным сводом. Под куполом с балки на балку перелетали белые птицы с серповидными крыльями и хвостами, похожими на веер.

Зал опоясывали письмена, расположенные на уровне груди человека. Ничего не объяснив Малике, Альхара двинулся вдоль стены, скользя ладонью по надписям.

Посреди помещения на треноге возвышался казан, над ним курился дымок, насыщая воздух пряным запахом. Такой же запах витал на плацу. Вблизи источника аромата сознание погружалось в полудрёму, не было сил даже рассматривать храм. Появилось желание сесть и закрыть глаза. Малика потрясла головой. Ещё немного, и рассудок помутнеет, как дым над чаном.

Откуда-то появились жрецы, закружили вокруг неё, как вóроны. Их молчание, удушающий дым, собственная слабость и тошнота разозлили Малику.

— Вы не на базаре, а я вам не лошадь, — проговорила она хрипло.

От толпы отделился человек. Он отличался от остальных: обнажённый торс, волосы собраны в конский хвост, руки и плечи сплошь покрыты татуировками. И шея… и скулы… на выбритых висках ветка с листьями. Как у Иштара. Шедар…

— Ты остра на язык, шабира! Будь ты презренной вещью, я закопал бы тебя в раскалённый песок и оставил бы подыхать в пустыне.

— Ты мне угрожаешь? — спросила Малика, не понимая, что с ней происходит.

Стоя перед храмом, она была уверена, что сумеет проявить уважение к чужим традициям и религии. Сейчас боролась с желанием наброситься на ракшадов, разметать их по залу. Её абсолютно не заботило, что силы неравные.

Шедар вздёрнул подбородок. Как же он похож на Иштара: хищный изгиб губ, жёсткий взгляд, лицо без чувств и эмоций. Иштар умеет смеяться: звонко, от всей души. Так он смеялся перед тем, как Малика выиграла спор. Этот вряд ли улыбнётся.

— Шабира, мы пригласили тебя… — прозвучал чей-то голос.

— Пригласили? — Малика хохотнула. — Меня вынудили жариться под солнцем, выставили перед вами как товар на базаре. И вы говорите: пригласили?

Жрецы зашептались. Стоя в стороне, Шедар скрестил руки на груди. Его поза, наполненная презрением, кричала: «Перед тобой злейший враг». Но Альхара твердил, что в Ракшаде шабире ничто не угрожает. Кстати, где он? Малика посмотрела по сторонам. Её спутник шёл вдоль дальней стены, скользя ладонью по письменам. Похоже, ракшады так молятся. Ни помощи, ни поддержки от него не дождёшься.

— У тебя дерзкий голос, — прозвучало из толпы.

— Это плохо?

«Ты стоишь как воин». — «В тебе клокочет злость». — «В тебе нет страха и смирения». — «Мы будем ждать тебя завтра».

Они надеются, что завтра она ляжет перед ними?

Малика направилась к выходу. На полпути остановилась. Что-то пошло не так. Какую ошибку она допустила? Вернулась к жрецам:

— Мы не увидимся завтра. И послезавтра не увидимся.

— Почему? — поинтересовался человек, встретивший её возле храма.

— У меня есть преимущество перед вами. Я вижу ваши глаза, а вы мои — нет. В ваших глазах я вижу обман. Чем я вам не угодила?

— Женщина должна молчать, — откликнулся Шедар.

Так вот в чём дело…

— Кто так решил?

— Всевышний.

— Я шабира. Ты не в курсе?

— Вот и беседуй с хазиром. Наедине. В присутствии других мужчин ты должна держать язык за зубами. — Шедар погрозил жрецам пальцем. — А я говорил, что женщину нельзя пускать в храм.

Малика переступила с ноги на ногу. Похоже, она всё испортила окончательно. Вдруг на помощь пришла растревоженная благовониями память. Перед внутренним взором возник Авраас. В ушах прозвучал баритон Праведного Отца.

— Всевышний! — крикнула Малика, запрокинув голову и раскинув руки. — Если я должна молчать — лиши меня голоса.

Эхо взлетело к куполу. Птицы захлопали крыльями, по стенам заметались тени.

Малика устремила взгляд на Шедара:

— Он хочет, чтобы я говорила.

Шедар подошёл к ней вплотную:

— Ты мне не нравишься.

— Ты мне тоже, но я ведь терплю. — Она повернулась к жрецам. — Если бы Всевышний хотел, чтобы все женщины выглядели одинаково, Он бы создал их без лица. Если бы Он хотел, чтобы женщины молчали — создал бы без голоса. Почему вы исправляете то, что сотворил Бог?

— Довольно, — донеслось из глубины зала.

Жрецы расступились, Шедар отошёл от Малики. При виде Альхары и Иштара она почувствовала нечеловеческую усталость. Рассудок сверлила мысль: «Это только начало».

Рядом с хазиром шагал сухопарый длинноволосый жрец в фиолетовом одеянии. На лбу татуировка в виде сложного узора. На голове серебряный обруч, украшенный лунным камнем.

Верховный жрец задержался возле служителей храма. Альхара направился к стене. Вероятно, хотел закончить прерванную молитву. Так и есть — приобретённый друг вновь заскользил ладонью по письменам.

Иштар приблизился к Малике:

— Так нельзя разговаривать с мужчинами.

— А со мной можно? Я нахожусь в чужой стране. Я уважаю ваши традиции, хотя не понимаю их. Кроме уважения ничего от меня не требуйте, тем более покорности. Это ты, хазир Иштар Гарпи, должен был предвидеть, с чем столкнутся твои люди. — Малика с трудом перевела дыхание и прошептала. — Почему здесь Шедар?

— Потому что он здесь.

Малика посмотрела на терновый ошейник, стягивающий шею Иштара. Из ран сочилась кровь.

— Я думала, что ошейники носят только ракшадки.

— Вырабатываю привычку никогда не опускать голову.

— Ты похудел. Тебя не кормят?

Иштар поправил кулон — голову тигра — на груди Малики:

— Тебя, похоже, тоже не кормят. Ты еле стоишь.

— Мне плохо от ваших благовоний.

— Привыкнешь. — Иштар махнул рукой верховному жрецу. — Хёск! Пора приступать.