Купава Огинская - По темной стороне [litres]

– Я прочитал книгу, – заговорил он, дождавшись, пока я перестану копошиться.

– И ты хочешь ее обсудить?

Нет, ну а вдруг?

Предположение мое его развеселило, но оказалось в корне неверным.

– Хочу кое-что проверить.

– И-и-и?

– Ты не могла бы подойти?

Подниматься, конечно, было влом, да и ожидание какой-нибудь подставы никуда не пропадало, но интересно же, что он там проверить хочет и при чем тут я.

Молча из кресла выбраться, конечно же, было нельзя, и потому, не переставая ворчать, я поплелась к темному.

– Почему проверить что-то хочешь ты, а подходить должна я, а? Нельзя было раньше сказать, до того, как я села? Что это вообще такое?

Меня молча, с совершено непроницаемой и оттого особенно подозрительной рожей подцепили под мышки, чтобы усадить на высокий подоконник.

– Э?

Когда он с задумчивым выражением лица обхватил ладонями мое лицо, я осознала, что не зря ждала подставы, но бежать уже было некуда. Разве только выбить головой стекло и вывалиться в окно. С третьего этажа.

А ведь что там, под окнами его кабинета, я так до сих пор и не выяснила…

Целоваться с трупом мне совсем не хотелось. Нет, Раяр, конечно, был живой, но прохладненький. Остывающий, я бы сказала, и это не вдохновляло.

Ровно три секунды не вдохновляло, пока его губы не накрыли мои. А там уже и про кладбищенские ассоциации можно было забыть, и про все свои нежелания… И вообще, мужик – огонь!

И вот мужик-то, может, сам по себе и огонь, но ручки-то у него как были едва тепленькие, так и остались. И когда эти едва тепленькие хваталки полезли под тунику, я пришла в себя.

Дернулась назад, разрывая поцелуй, хорошенечко впечаталась затылком в стекло, отчего оно задрожало, и со всей ответственностью врезалась лбом Раяру в переносицу.

Он отшатнулся, прижав руку к носу, и гнусаво заметил:

– Этого в книге не было.

– В какой книге? – Потирая пострадавший затылок левой рукой, правой я спешно одергивала тунику, которую мне успел задрать этот великий соблазнитель, чтоб его…

– Ни в одной!

– Это потому что все ваши веларийки трепетные до одури. Такую если прижмешь, она либо в обморок грохнется от несусветной наглости, либо терпеть будет. Я знаю, мне Делмар рассказывал. Вот и во всех этих романах то же самое, – сочла нужным открыть ему глаза на правду. – А я психованная человечка, я и вдарить могу.

– Я заметил, – неожиданно усмехнулся Раяр, отнимая ладонь от лица и осторожно ощупывая переносицу. Лично мне его совсем не было жалко. Да что там, я была возмущена и планировала праведно негодовать. До следующих его слов:

– Можно я хотя бы просто тебя обниму?

– Зачем?

– Не знаю. – Пожав плечами, он предельно честно сообщил: – Мне нужно.

Ну, а я что? Я никогда против обнимашек не была… до того, как сюда попала. А потом тут меня начали тискать со всякими мутными намерениями, притушив мой пыл. Но Делмар вместе с сестричкой свалили в резервацию терроризировать человеков, обнимашек просил Раяр, и ему прям было «нужно». А мне для родного кошмара ничего не жалко.

– Если не будешь больше дурить, то можно.

Обниматься с Раяром было странно. Я это еще в тот раз поняла, когда в моей старой, разгромленной комнате к нему прижималась. Но тогда я была под завязочку наадреналиненная, конкретно неадекватная и на свои ощущения внимания обращала мало.

А теперь у меня было время не только все прочувствовать, но и как-то это осмыслить.

Кошмар мой был слишком обнимательным для, собственно, кошмара. Это я уже давно поняла, когда после обнимашек с Айаной грелась об него. Но сейчас, когда я прижималась щекой к широкой груди и отсчитывала размеренные и сильные удары его сердца, до меня наконец дошло, насколько же приятно его вот так вот жамкать.

Какой же все-таки замечательный мне достался кошмар.

Сколько именно я так сидела, отмораживая себе тылы и прижимаясь к Раяру, не знаю, но прекрасный момент был испорчен истерично мечущимся, едва сохраняющим целостность посланником.

Черное облачко, лишь отдаленно напоминающее птицу, протаранило окно, оставив на стекле полупрозрачный, быстро тающий дымный круг, пролетело у меня над головой и с разгону, не дожидаясь разрешения, врезалось в лицо хищника.

Тот дернулся и эмоционально выругался на незнакомом мне языке. Невероятное открытие – материться можно даже на древнем, многими уже давно забытом мертвом наречии, если есть желание. У Раяра оно было.

– Что-то случилось?

– Шэйн прислал сообщение. – Раздраженно цыкнув, он обнял меня крепче. – Светлые вновь требуют пропуск на Темные земли.

– И что не так? – Кто такой Шэйн, я с недавних пор знала. Шэйн Дэавир – Господин Полнолунье, или, проще говоря, хозяин Сумеречной зоны, был третьей и, на мой взгляд, самой положительной силой, выбравшейся из разлома во время гибели этого мира. Информации о нем было мало, вступать в контакт с людьми и нелюдьми он не стремился, расширять свои территории тоже. Просто жил, являясь своеобразной стеной между светлыми и темными.

И раньше он представлялся мне чем-то эфемерным, непрочным и не совсем существующим, как Рассах или Мирай. Неясная сила, не имеющая точных очертаний. А тут взял и просто прислал Раяру вестника. Обычного. Хотя, конечно, необычного. Мне было сложно представить, какой силой нужно обладать, чтобы отправить послание, которое не рассыплется на подлете к так подло освященному замку.

– Их слишком много, и… – Раяр нахмурился, неохотно добавив: – Шэйн требует, чтобы я прибыл.

– Все так плохо? – Я прямо чувствовала, как обнимашки ослабевают. От меня медленно и как бы между прочим отстранялись, а я зачем-то продолжала хвататься за его рубашку.

– Не думаю.

– А можно мне с тобой? – На меня посмотрели так, что я без всяких слов поняла, насколько невысокого мнения Раяр о моих умственных способностях, но все равно упрямо повторила: – Можно?

Оставаться одной в замке, в который уже однажды проникли сектанты, мне совсем не хотелось. Ну да, там, куда вызывали Раяра, была целая куча светлых, которые меня уже однажды чуть не убили, но… Адепты-то на меня уже три раза покушались, и, выбирая из двух зол, я бы предпочла то, которое можно было встретить с Раяром.

– Ты представляешь, насколько это опасно?

– Оставаться под ненадежной защитой не до конца вернувших силу плетений тоже очень опасно.

– У тебя есть амулет…

– И нет уверенности в том, что я успею в случае необходимости им воспользоваться.

– Яна… – Меня пытались задавить авторитетом, раскатать по окну взглядом или хотя бы пробудить совесть тяжелым вздохом, а я продолжала преданно таращиться в ответ, сжав в кулачках ткань его рубашки.

– Эксклюзивный человек, помнишь? Обо мне нужно заботиться, меня необходимо охранять и категорически запрещается оставлять одну.