Инесса Иванова - Избранница Серых холмов

Я слушала, склонив голову набок, и несмотря на то, что в словах Ищейки не было для меня надежды, они звучали, как перешёптывание родных ясеней в тихую погоду.

Каярд, повинуясь лёгкому жесту фейри, прибавил шаг, но всё же ступал аккуратно.

—Спасибо вам, Арлен, — выдохнула я еле слышно, и вскоре мы поравнялись с повозкой.

Когда я снова села в повозку, и та тронулась, неспешно покатив по дороге среди менгиров, Уна пристально посмотрела на меня и произнесла:

— Надо же, никогда не видела тебя такой! Жаль.

— Какой? — спросила я, дав знак Кхире, кинувшейся было уже меня защищать, не вмешиваться. Служанки Уны и вовсе прижухли, боясь поднять глаза.

— Сама знаешь. И мой тебе совет, как соратнице по несчастью, не упускай время, оно работает против нас.

И Уна прищурилась так, словно догадалась, я прекрасно понимаю, о чём она говорит. Наверное, поэтому так отчаянно покраснела, благо, ночью это не так заметно.

— Я устала и хочу спать. Тебе тоже бы не помешало. — уклончиво ответила я на такой толстый намёк. Мол, люби, пока любится и милуйся, пока милуется.

Наверное, так она и понесла, забыв о чести рода и прочих традициях. Уна всегда любила жизнь, предпочитая настоящее тревогам за будущее, я же была сделана из другой породы. Уне не понять, как не объясняй, что мне до сих пор хочется, чтобы родители гордились мной, а не стыдились того, кем стала их дочь. Потому что потерять корону не зазорно, а честь — неприемлемо.

Коляска по движению рычага расширялась настолько, чтобы можно было с комфортом, не испытывая тесноты, прилечь и поспать. Крыши над головой не было, но мелиадам так даже лучше: мы чувствуем связь с природой, черпаем в ней свою силу, поэтому предпочитаем открытое небо самым роскошным, но чужим чертогам.

Я закрыла глаза, но сон не шёл. Лёжа, прислушивалась к мягкой поступи каярдов и гадала, о чём думает Арлен из рода Рокси. Правду говорят, что дорога сближает даже абсолютно несхожих существ, и вот я впервые почувствовала близость чужой души. Мне захотелось заглянуть в неё, понять, что же там такого, что на миг я забыла обо всём и наслаждалась теплом и заботой фейри.

Даже его слова о том, что он постарается помочь мне остаться на поверхности, были не просто приятны, но я испытала удовольствие и радость, слыша их.

Проснулись мы, как обычно, на рассвете. Я уловила тонкое журчание воды и почувствовала непреодолимое желание искупаться. Но меня опередила Уна. Она всегда была бойкой и говорила первое, что пришло на ум, если сказанное не грозило немилостью.

— Разрешите, — улыбнулась я фейри.

— Здесь же… — начал было Маркус, но Арлен жестом останови друга.

— Пусть, вы двое, если желаете, можете искупаться, но только двое. Остальным запрещено входить в воду.

И снова наши глаза встретились. Мне показалось, что старший фейри недоволен просьбой, и это вызвало желание поступить наоборот. Вода придаст мне решимости следовать своей судьбе или просто омоет уставшее от долгого пути тело.

Уна спрыгнула первой и не оглядываясь пошла к маленькому тёмному омуту, что начинался сразу за большим валуном. Менгир был похож на застывшее существо, прячущееся в каменной глыбе и наблюдающее за проезжающими. Он весь был покрыт знаками сидов, начерченными красным углем на его отполированной солнцем и ветром поверхности.

Никто в наземном мире не знал, что они означают. Тем более мы, мелиады, живущие отдельными замкнутыми королевствами, как повелось с незапамятных времён.

Я оглянулась на каярдов. Фейри тоже спешились и стояли поодаль, поглядывая в нашу сторону.

— А сидов не оскорбит наше омовение в их водах? — спросила я, подойдя к ним, но остановившись на почтительном расстоянии от каярдов. Волшебные плотоядные кони даже не взглянули в мою сторону, они сейчас были больше заняты выслеживанием мышей, шныряющих в густой траве.

— Нет, здесь начинаются их земли, мы на них такие же гости, как и вы, — с лёгкой печалью ответил Арлен.

— Но никто вас не тронет, — вставил слово Маркус, не смотря на своего наставника. Я видела, что юноше хочется подбодрить меня, но он не знает, чтобы ещё сказать такого утешительного.

Я колебалась. С одной стороны, очень хотелось смыть с себя пыль и грязь дороги, вон уже и Кхира с деловитостью опытной горничной доставала мыло и щётки, с другой, незнакомый омут пугал своей молчаливой безмятежностью. Небольшой ветер, прилетевший с юга, принёс последнее осеннее тепло, но совсем не затронул водную гладь.

И всё же я решилась. Водные нимфы, живущие в озёрах и реках, любят подношения и не тронут усталых путников. Старая няня-сказительница, помнящая ещё мою бабку, рассказывала мне в детстве, что раньше они были человеческими девушками, по какой-то причине утопившимися в своём мире. Если это сделать в местах, где проходят тропы сидов, то непременно попадёшь в Фейвильд, но тела так и не обретёшь.

Водные нимфы оставались хранителями озёр и рек, оберегали водных обитателей от неправедной охоты. Вечно юные, вечно заключённые в воде, они не имели какой-либо формы, но до сих пор любили лилии. Их-то и достали служанки для подношения.

— Бросьте, арта, это, — услышала я справа шёпот Кхиры. И она вложила мне в руки тигровую лилию, чьи лепестки уже начали увядать.

Я как раз отошла от фейри и встала в сторонке, наблюдая, как служанки Уны, сооружают для нас купальню: отгораживают белой тканью берег омута, чтобы мы могли искупаться, раздевшись до нижних рубашек.

— Думаешь, уместно? — усмехнулась я, вспоминая, с каким лицом Старейшина Бранн сунул мне в руки этот цветок. Поруганная честь. Это намёк, оскорбление или подсказка?

Я обернулась и посмотрела на беседующих Ищеек. Они хмурились, даже вечно улыбающийся Маркус тоскливо оглядывался по сторонам, стараясь не смотреть на менгиры, а Арлен и вовсе вёл себя как тот, кто сильно нервничает, колеблется, какое решение принять. Фейри то и дело поправлял свой пояс, слушал напарника преувеличенно внимательно, а потом разом оборачивался в мою сторону, но, встретившись со мной взглядом, равнодушно отворачивался.

«Здесь что-то не так», — подумала я, но менять решение не стала. Если бы Арлен из рода Рокси решил меня спасти, он бы это сделал, но долг для Ищеек превыше всего другого. Да и чего другого? Симпатии к одной из жертв, которая в скором времени навсегда исчезнет и с поверхности, и из его памяти!

С досады я дёрнула на себе ворот платья и отправилась к омуту. Туда, где за белыми простынями уже раздевалась Уна, срывая с себя одежду со рвением, достойным не дочери королевы, а трактирщицы, обслуживающей проезжих купцов. Так я подумала бы раньше, а теперь мне было по-сестрински её жаль.

И почувствовала тяжесть обережного знака фейри на груди, я же совсем о нём забыла! Внезапно знак приобрёл еле заметное зелёное свечение.