Инесса Иванова - Избранница Серых холмов

Я повертела его в руках и решила не снимать. Какому бы хозяину он ни служил, а всё одно хуже не сделает. Змеевик исполняет желание, но как бы я ни старалась, а от Динь Ши он меня не убережёт.

— Меви, подойди ко мне! — послышался звонкий голос Уны, уже приступившей к купанию. И я отправилась на зов.

— Посмотри, какая тёплая вода, будто ванна, наполненная травами, — произнесла дочка мачехи. Она зашла по грудь в воду и радостно махала мне рукой.

— Собираешься меня утопить? — улыбнулась я и попробовала воду, окунув в неё пальцы ног. Она и вправду была неестественно тёплой.

— Зачем? Просто поговорить хочу. Без Ищеек.

Я понимала, о чём собралась беседовать Уна. Наверное, хотела поторговаться. Как обычно это делала её мать: изобразить покорность судьбе, а потом вымолить лучшие условия, прикидываясь рабой того, кого хочешь обмануть. Так, наверное, она и стала королевой.

Я сняла всё, кроме нижней рубашки. Служанки уже приготовили нам чистое бельё на смену, как в те времена, что мы жили в родной ясеневой роще. Неподалёку тоже протекала река, только вода в ней была не такая тёплая и стоячая.

— Что это? — спросила Уна, показывая на змеевик, висящей на моей груди. — Откуда ты такой взяла?

— Фейри дали, — ответила я с улыбкой и прищуром. Пусть помучается догадками о причинах такой милости, но Уна была более прямолинейной, чем я ожидала.

— Он решил, что сможет тебя защитить? Думаешь, не вижу, как вы переглядываетесь?

Уна будто бы в шутку плеснула на меня водой, зачерпнутой в ладонь. Она улыбалась, но я заметила, как дрожат её губы, а в светлых глазах застыл страх. Никто из нас не мог избежать ненавистной участи, Уна поняла, что даже её бремя не послужит поводом для возвращения.

— Никто нас не защитит, сама знаешь, — я вошла по пояс и окунулась в тёплую воду, которая против обыкновения не пахла тиной, но цветами. — И нет смысла об этом говорить.

Уна замолчала и отплыла от меня, напевая что-то себе под нос. Я лишь пожала плечами и постаралась скорее завершить купание. Гнетущая тишина тревожила даже больше, чем крики птиц, говорящие о чужаках. Трискель на шее перестал светиться сразу, как только соприкоснулся с чёрной водой омута.

— Я любила, а теперь должна уйти только потому, что ты никого не способна не только полюбить, но и просто посочувствовать, — произнесла Уна мне это вослед, когда я уже собиралась выходить из воды.

Этот крик отчаяния остановил меня на мгновение, но не более. Ничего не ответив и даже не оглянувшись, я вышла на берег, где уже меня поджидала Кхира с сухим бельём. Я заметила, каким взглядом она смотрела на Уну, но сделала знак молчать. Сейчас я не хотела затевать глупый и бессмысленный спор. Не здесь, по соседству с менгирами, которые могут только притворяться безмолвными камнями.

Я могла бы возразить многое. Никто не сочувствовал мне меньше, чем Уна и её родня. Они лишили меня всего: матери, отца, трона. Даже возможности умереть среди родных ясеней, когда то будет угодно Духам. А теперь я не услышу шелест их листьев, провожающих меня на Равнины Радостей.

Но при всём при этом я понимала отчаяние Уны. И разделяла его. Пусть Жиннивер отдала меня сидам, на то была не только её воля, но и короля фейри. И всего народа, который мог бы возразить во время ритуала Прощания, но предпочёл молчать. А молчали мелиады потому, что понимали: в этом, как и в приходе Мабона, никто не виноват.

Колесо Жизни сделало полный круг, и одна династия на троне Авелина сменила другую. Мир поменялся, и только я цеплялась за прошлое и пыталась изменить неизбежное.

Бережно промокнув мои волосы чистой простынёй, Кхира прошептала мне на ухо:

— Если прикажете, арта, я сделаю так, что она потеряет нерождённое дитя. Сами знаете, есть такие травы…

Я покачала головой.

— И думать не смей!

А потом вышла к фейри, чтобы поблагодарить Ищеек за доброту. Уна пусть ещё купается, а я приняла решение. Но когда очутилась рядом с повозкой, то не увидела фейри. Неподалёку за мышами-полёвками охотились каярды, их громкое довольное ржание разносилось по полю. Плотоядные кони не обращали на меня никакого внимания.

— Арлен! — позвала я, чуть повысив голос. Негоже в местах троп Благого Двора кричать во весь голос. Да и пугать служанок и Уну не хотелось.

Мир вокруг изменился. Я чувствовала это, хотя и не могла сказать, что именно изменилось. Вроде и всё такое же, как было до нашего купания, и всё же иное.

— Арлен! — снова произнесла я, слыша, как осип голос.

— Тихо, — фейри подошёл со спины и коснулся пальцами моих плеч. — Молчите.

— Это они? — прошептала я, оглядываясь по сторонам.

Уже должно было рассвести, но вокруг царили сумерки, и заметно похолодало. Я посмотрела туда, где только что стояла Кхира, но не увидела не только её, но и служанок Уны, державших простыни, отгораживающие купающихся от нескромных взглядов.

— Да. Ничего не делай и ни о чём не спрашивай, Меви, умоляю, если хочешь…

Арлен не договорил, запнулся на полуслове. Он продолжал стоять, сжимая меня в объятиях. И пусть от его цепких пальцев на коже плеч останутся синяки, я была рада, что он рядом.

А потом увидела. Их, выступающих из туманной дымки. Каярды притихли, покосились на сидов и спокойно отошли к омуту. Кони жадно пили воду, делая вид, что всё происходящее их не касается.

А я стояла ни жива ни мертва. И смотрела на подходящих к нам мужчин. Их было трое, все высокие, ростом выше Ищеек, ладно и тонко сложенные, одетые как фейри, только их куртки и брюки расшиты гораздо более празднично, чем это принято у наземных жителей. От одежды сидов исходило мягкое серебристое свечение, наверное, так они находят друг друга в подземных чертогах.

Я не смела смотреть им в лица, а тем более в глаза. Так и стояла, замерев и мысленно повторяя молитвы Духам, чтобы те сжалились надо мной и отсрочили неизбежное на обещанные шесть дней. До Мабона ещё есть время, и оно моё.

— Приветствуем вас, Предвечные!

Голос Арлена разрезал тишину утра и заставил меня вздрогнуть, его руки отпустили меня, и я чуть не упала в траву, но усилием воли смогла устоять.

Посмотрела в сторону, чуть подняв голову, и увидела Уну. На ней не было платья, бедняга так и осталась в одной нижней рубашке, правда, чистой и сухой.

— И вам доброй дороги, путники! Она была утомительной, но привела вас сюда, — ответил один из сидов.

Его голос была таким мелодично-чарующим, что хотелось закрыть глаза и слушать, впитывать вибрации слов, подчиняться без раздумий.

— Мир переходит из света во тьму. Одна из вас призывала нас прийти раньше, и вот наша встреча состоялась.

Я посмотрела на Уну, она выдержала мой взгляд и вскинула подбородок, как бы подтверждая: «Да, это сделала я. И что?!»