Карина Вран - Днем с огнем

— А по предыдущим случаям? — спросил я. — Есть что-то новое?

— "Простите, любопытство", — передразнил меня Сергей. — "Почему на вопросы"…

Передразнить себя подполковник не дал, одного покашливания хватило, чтобы младший лейтенант замолк.

— Немного ясности в деле профессора Пивоварского появилось, да, — покачал головой старший сыскарь. — Форточка. Окно было закрыто, его попыталась выбить собою позднее студентка, а форточка была отворена. Никто не входил и не выходил через дверь, но теперь мы рассматриваем и путь по воздуху. Вешница-сорока, скажем, попала бы внутрь без труда. А это, в свою очередь, ниточка к ведьмам, но те категорически отрицают свою причастность. Убийство Дарии Ивановны, в свете данного отрицания, может дать нам новую нить в расследовании. Я удовлетворил ваше любопытство, Андрей?

— Немного, — растянул губы в подобие улыбки я. — Но немного — это больше, чем ничего.

— Славно! — поднялся из-за стола Семен Ильич. — Спасибо за чай, нам с Сережей пора в город. Маленькая просьба: перенесите, если можете, ваши… тренировки в другое место. Пока тут все не обследовали более тщательно.

Накрылись мои отгулы медным тазом, искупанном в Медном озере, что к северу от нас в полутора часах ходьбы.

— Без проблем, — сказал вслух.

Служивые укатили, не предложив мне поехать с ними. Я бы отказался, конечно, не бросать же манула на даче одного, но все же.

— В парк, значит, будем ходить, — слух у Кошара отменный, хоть один разговор повторять не придется. — Это сложнее, но что ж уж теперь…

— Может, в парк, — я потер лоб, сверился с часами. — А может и нет. Поглядим. Ладно, хвостатый товарищ, нас тут кроме немытых кружек и заварочника ничего не держит. Так что моем посуду, пакуем хвост в рюкзак, и в город.

— О как, — внимательным взглядом окинул меня Кошар. — Поглядим, так поглядим. Что скажешь, владыка огневой, к тому прислушаюсь. Если то будет не ахинея полная.

Был плюс в раннем возвращении с дачи: полупустая электричка. Удалось не только самому усесться, но и рюкзак на сиденье поставить. Тем не менее, испорченное напрочь настроение не спешило улучшаться. Как если бы я укусил бок румяного яблока, а во рту вместо сочного летнего вкуса остался привкус подгнившего лука.

А как жаль было планов на соседнюю заброшку! Понятное дело, начал бы я тренировки с площадки для мангала, но все дальнейшие, относительно масштабные "учения" намеревался проводить не в родном саду, а на брошенной стройке. И ущерб минимален, пойди что не так, и от лишних глаз прикрываться не сложно.

Смертоубийство тетки Дарьи — если это дело рук того же Злыдня, то счет к нему от меня сегодня увеличился… Впрочем, я, как и прежде, морщить извилины на тему поисков ужасного и коварного душегуба особо не планировал. Если куда как более подкованные в вопросе сыскари в замешательстве, то уж далекого от таких дел меня вряд ли настигнет озарение. Не Шерлок я, не Холмс.

Чтобы отвлечься, я принялся вспоминать детали недавнего сна. То, что я-огонь считал вкусным топливом, на отстраненный взгляд было искусным и дорогим убранством. Люди успели вынести почти все ценности, но лепнину со стен и потолков никто не обдирал. Встроенные в стены украшательства, вроде того стремного по содержимому, но красивого на вид зеркала, огромные сверкающие люстры — все это было не унести. Очень, очень богатый дом. Или даже дворец.

А те людишки, кровавившие пальцы, чтобы спасти от огня мерзопакость из зеркала? То ж был не случайный сброд, а схожие комплекцией и ростом мужики в однотипной форме. На двоих я даже головной убор припомнил. Далеко не современный.

На форме я и сосредоточился: в клубах дыма видна она была не особо отчетливо, да и сон — не художественный фильм с отличными ракурсами. Темные, определенно темные… камзолы? Мундиры? Вроде как не черные, не серые… Темно-зеленые? Пожалуй, что да.

Жаль, я-огонь совсем не видел того, кто им приказывал оставить поганое зеркало. Причем вызвал огонь не тот командир, кто-то другой. Но в того, повелевавшего, я не только искры метать не смел, еще и обходил всячески.

Что-то он такое бросил в зеркальную гладь… Точно, бинокль. Огонь таких штуковин не понимал (невкусное же), а я сопоставил. Определенно, пожар был не на вилле богатея в современности, это даже для них слишком. Ни в обстановке, ни в голосе отдающего распоряжения не было фальши, театральности.

Вообще, у меня же знакомый историк — Бартош. Хорошо, не цельный историк, а "я только учусь", но раз моя дырявая голова не находит ассоциаций, то спросить совета у Таши — не худшая мысль.

На этой позитивной ноте мы подкатились к Пискаревке, где я и сошел с электропоезда, вспомнив заодно карасей, пескарей и прочих товарищей в чешуе да с плавниками.

"Домашних" нечистиков я рыбной темой, видимо, задолбал, поскольку на мой запоздалый вопрос: "Верно ли я поступил с карасями и так ли истолковал их появление в пакете?" — услыхал два протяжных вздоха.

— Знаешь, сколько может в глубине крыться подводных течений, Андрей? Сколько родников бьется на дне и вдоль берегов? — вопросами на вопрос ответил Кошар. — И никто, кроме водников, не знает. Тебе и нам в тонкостях водных потоков и потоков мысли водяного хозяина не разобраться. Рыбы не к худу, то точно. За сотрясание воздуха на тебя зла не держат. За Карасичей — тоже. Омут мутный, но можно так истолковать: два долга мог взять с прудовых, взял один. Из того: то ли не обидчивый, то ли мягкотелый. А может, по нраву большаку пришлось, как ты прищучил Пискаревских.

— Отдарок за гостинец — знак так и сяк добрый, — добавил со своей стороны Мал Тихомирыч. — Даже ежели со вторым дном, кое нам, сухопутным, не разглядеть.

Не то, чтобы я сильно запаривался с этой ситуацией. Но слова эти, про так и сяк, порадовали.

— Выходит, разрулил, — сказал я.

Одобрительно кряхтнул парадник. Загадочно блеснул желтым глазом манул.

Я вытянул ноги, закусил чай и чувство скинутой с плеч ноши барбариской. В обертку закрутил остатки неприятных воспоминаний. И перевернул для себя эту страничку.

Много позже, спустя несколько лет, мне попался на глаза блог любителя рыбной ловли. Там ни словечка не было о карасях, зато пелись то ли дифирамбы, то ли хулительные песни в адрес некоего товарища, выпустившего в наш Пасторский ручей пару канальных сомиков (они же американские, они же калифорнийские). Запуск рыб в ручей состоялся по обросшей легендами и домыслами версии случайно, чуть ли не аквариум по дороге через ручей пролили. А сомяшки не только акклиматизировались, они еще и заполонили все Пасторское озеро, пожрав к чертям лысым мальков, икру и вообще все, что нашли. Частичное вытеснение "аборигенов" зачлось не в плюс новоселам, а в плане достоинств рыболовы обозначили: вкусность и некостлявость, бесхитростность клева, всеядность к поклевке, азартно оказываемое сопротивление при поимке. А еще то, что он — сомик — усатенький симпатяха.