Александр Бушков - Цикл романов Сварог. Компиляция. кн. 1-10

– Как хотите, а к доске для шакра-чатуранджа я и близко не подойду, – заявила тетка Чари. Шедарис положил ей руку на колено:

– А я постараюсь остановиться подальше от генеральских чинов – даже не на полковнике для пущей надежности…

Паколет жалобно воззвал:

– Объясните вы мне, где много съедобного мяса без костей!

– Да на кухне, – сказал Шедарис. – У особы познатнее, где мясо отборное…

– Не пойдет, – хмыкнула Мара. – Любой знатный человек ест и рыбу, и птицу, так что кости все равно будут…

– Бабка не говорит, что там совсем нет костей, – сказал Шедарис. – Она говорит, что мяса без костей там много. Точно, кухня. Может, даже дворцовая. А тебе бы я посоветовал: как только встретишь человека с солнцем в гербе – в геральдике частенько встречается, – на всякий случай приканчивай его первой или уж гляди в оба. Да, и у Горрота солнце на флаге, черное, правда…

– Учту, – сказала Мара. – Ну-ка, руку убери!

– Да я так… – буркнул Шедарис, но руку убрал с рукоятки пистолета.

– Что вы там? – вскинулся Сварог.

– Есть такое поверье, – старуха безмятежно скрестила руки на груди. – Мол, если убить колдунью, предсказанное и не сбудется. Только это опять-таки – смотря чем убивать, когда как… Спасибо, деточка.

– Не за что, – сказала Мара. – Я не из доброты душевной. Просто отчего-то чувствую, что ничего у него не вышло бы.

– Это точно, – многозначительно кивнула старуха.

Шедарис уставился в пол, бормоча:

– Да болтают, понимаете ли…

– Капрал! – грозно сказал Сварог. – Я тебя, мать твою…

– Скажи деточке спасибо, что остался жив, – без всякой злобы сказала капралу старуха. – Не сердитесь на него, граф, дело житейское. Научится когда-нибудь прежде думать, а уж потом хвататься за оружие… Между прочим, светает.

– Нет, у меня ты генералом точно не станешь, – пообещал Шедарису Сварог и встал. – Собирайтесь. – Когда все направились к двери, обернулся к старухе. – Вам, может, деньги нужны?

– Вы ж мне уже дали, – усмехнулась старуха. – Прощайте, граф. Я, право слово, хотела как лучше. Всегда полезно предупредить, хоть предостережение и видится туманным… Как смогла. А там, впереди, вас и в самом деле ждали.

«Когда ж это я давал ей деньги?» – подумал Сварог. И понял вдруг.

– Готов спорить, если мы вдруг вернемся, дома уже не найдем на этом месте? – просил он.

Старуха медленно кивнула. Глаза у нее были зеленые. Цвета весенней яркой листвы. Сварог ощутил не страх, а легкое стеснение, не представляя, что еще сказать и как держаться. Он торопливо поклонился, вышел и в два прыжка сбежал по ступенькам, услышав настигший его, словно бы ставший бесплотным и удивительно напоминавший шум крон под ветерком молодой девичий голос:

– Не все, что в лесу, нравится лесу…

Он прыгнул в седло, крутнул плеткой в воздухе, давая сигнал выезжать со двора. Небо из неуловимо-серого становилось неуловимо-синим, мир словно рождался заново, стоял тот волшебный миг рассвета, когда нет ни мрака, ни света, ни ночи, ни дня, но любоваться этой красотой было некогда. Еще и оттого, что непонятное обычным людям и неописуемое обычными словами неудобство в спине, ощущение тяжелого взгляда в затылок прямо-таки вопило: Арталетта уже в седле…

Подметив, что Шедарис с помощью довольно неуклюжих маневров остался в арьергарде, а рядом с ним держится Бони, Сварог бросил Маре повод своего заводного коня, подскакал к обоим заговорщикам и сказал:

– Значит, улучить момент, вернуться тихонько… А?

– Так ведь не нами придумано, что если прикончить такую вот вещунью… – мрачно сказал капрал. Бони решительно кивнул:

– Меня старики учили, как делать…

– Соколик ты мой, а про Лесную Деву тебе твои старики ничего не говорили? – спросил Сварог. – Ну-ка, рысью марш, герои!

Вскоре впереди открылась большая ложбина. По ее дну струился быстрый ручей, а подъем и спуск оказались довольно крутыми, коням поневоле пришлось перейти на шаг. Сам Сварог именно здесь и устроил бы засаду. Стороной не объедешь – чащоба. Он пропустил всех вперед, огляделся. Никто, конечно, не увидел того, что открылось ему – а он видел словно бы черные клочья дыма, все еще реявшие меж желтыми стволами сосен на фоне росной паутины, над изящными листьями папоротника. Здесь их поджидало Зло, ушедшее с рассветом. Не следовало терять времени, однако он все же спрыгнул с коня, сделал несколько кругов, пригибаясь к самой земле. И в одном месте, где не росла трава, отыскал-таки на влажной песчаной почве смазанный четырехпалый след, напоминавший птичий, только огромный. И сразу вспомнил Ямурлак, мертвого верхового ящера с нелепо задранной четырехпалой лапой – похожа… Открытие оказалось бесполезным – все равно никто, даже Гаудин и Карах, не знали, что это за твари, откуда берутся, зачем приходят и куда уходят потом…

Стоя рядом с камнем, он напряг слух. Сквозь ставший оглушительным птичий гомон где-то далеко, на пределе восприятия, пробивался глухой ритмичный перестук копыт – кони шли полным карьером.

Он вскочил в седло. Достал кожаный мешочек и покопался в нем двумя пальцами. Наследство бабки-гусятницы оказалось не столь уж и большим – колдуны передают свои знания всерьез только лежа при смерти, а если сложится иначе, тебе достанется пара подручных мелочей… Очень полезных, правда, в дороге. Там лежал маленький клубок желтых ниток, две красные ленты, одна синяя, большой моток бечевки и грубо вырезанный из черного камлота силуэт – так рисуют дети, то ли собака, то ли волк, ясно лишь, что это не корова и не крокодил. К камлоту был плотно приметан белыми нитками волчий зуб.

Ленты не годились – Сварог не нашел бы в душе сил ни поджечь этот лес, ни затопить его водой. Он взял за хвост волка, швырнул через правое плечо левой рукой. Что бы там ни завладело Арталеттой и ее людьми, под ними самые обычные кони, все прекрасно получится…

Он негромко произнес, как учила старуха:

– Дует ветер от Камня Блуйгне, от Крепости Королей, несет ветер жизнь неживому, острые зубья к зубу, пламя глаз и шерсть черного цвета, цвета смерти и печали, чтоб сверкнули клыки, как семью семь печалей, и вонзились, как тридцать три тоски, чтобы сверкнули глаза, как семью семь невзгод…

И подхлестнул коня. Конь отчаянными скачками взобрался на песчаный склон. Сварог оглянулся и успел еще увидеть, как из папоротника поднимается черная спина громадного волка. И подумал, что заклятье, должно быть, ужасно древнее, сочинено в забытые эпохи, когда цветом смерти и печалей не считался еще белый…

Кавалькаду он догнал быстро. Все внимательно слушали Делию, а она рассказывала:

– …и когда королю предсказали, что он будет поражен на балу ударом в сердце, сам он лишь посмеялся, потому что был совершенно бесстрашным человеком. Но начальник тайной полиции обязан относиться серьезно решительно ко всему, когда речь заходит о жизни монарха. Начался бал, где ликторов в маскарадных костюмах было едва ли не больше, чем гостей. Короля опекали искусно и неустанно, не отступая ни на шаг, отчего то и дело происходили разные мелкие недоразумения. Бал близился к концу, а злоумышленник все не появлялся. И тут вошел курьер с письмом. Любимый и единственный сын короля погиб на попавшем в шторм корабле. Король рухнул, как подкошенный, и в ту же ночь скончался…