Виктор Хант - Охотник за воспоминаниями

И никто не поможет, он беззащитен, как и тогда.

Что ж. Пусть. Но теперь он не станет никуда бежать. Хранительница призвала его выполнить предназначение – выходит, он его уже исполнил. И умрет на ступенях ее храма. Кристофер повернулся к судьбе лицом и приготовился встретить последний удар.

Существо вышло из тени, лунный свет отразился от металлического корпуса. Перед ним, без сомнений, был мехоноид. Конструкция относительно простая, но в то же время необычная – кубическая голова, мощные клешни рук, массивный корпус, испускающий струйки пара. Бережно придерживая, он нес на плече человека. Тот болтался бессознательной массой, не подавая признаков жизни. Еще один проклятый?! Не может быть!

– Ты – исповедник Кристофер? – спросил механоид хриплым, довольно похожим на человеческий, голосом.

– Да, – ответил Крис. Он был обескуражен и сбит с толку. Облегчение и недоумение смешались, сердце бешено стучало, ладони вспотели. К тому же он еще никогда не разговаривал с механоидами. – А вы?

– Меня называют Ржавый Джо.

Крис уже слышал это имя от рейнджеров. Кажется, Джо сконструировал для них арбалеты с барабанным механизмом. Эндрис так уважительно отзывался о Ржавом Джо, Крис бы ни за что не подумал, что речь идет о механоиде.

– Ты помогаешь смертным. Приюти парня до утра, – сказал Джо. – Если выживет, отведи к рейнджерам в ученики. Он – один из таких.

– Каких?

Но Ржавый Джо не удостоил его ответом. Молча вошел вслед за Кристофером в храм, сгрузил свою ношу на скамью и вышел, оставив в часовне запах машинного масла и горячего металла.

Ночь расцвечена яркими вспышками фейерверков. Веселье и смех – завтра Посвящение! Волнение и радостное ожидание. Будущие имперы, искусники и мечники заполнили улицы Роксбриджа – завтра они покинут Свободное Сословие и смогут носить меч, применять Силу и даже драться на дуэли. Вчерашние подмастерья станут именоваться мастерами. А сегодня принято веселиться, пить эль, танцевать до упаду и прощаться с беззаботной студенческой юностью.

Ланс не любил шумное веселье, и в толпе ему всегда бывало не по себе. Громкие крики, запахи, вспышки огней пробуждали в нем неосознанную тревогу и еще какое-то странное, дикое необъяснимое чувство. В любом случае, до Посвящения ему оставался еще целый год. Немного послонявшись по улицам, Ланс вернулся в свою комнату и попытался уснуть.

Сон навалился тяжелым камнем, не давая вздохнуть.

…Тени ползут по углам, тянутся к изголовью кровати. Человек в плаще выходит из тени, склоняется над Лансом. Ланса сковывает страх, он не может пошевелиться, только смотреть. На белой ткани плаща горит красная роза. Тонкое лезвие в жилистой руке, рунная вязь отсвечивает синим. Удар прямо в сердце, кровь заливает горло, темно и холодно, а впереди только синие молнии над огненной бездной… "Пусть боги решают твою судьбу", – гремит металлический голос, и все накрывает тьма.

Ланс резко вдохнул, открыл глаза. Звук шагов и шелест ткани. Жестко. Щека на гладкой деревянной поверхности занемела, руки затекли. Он лежал на длинной скамье, а вперед уходил целый ряд таких же. Ланс сощурился от яркого света, торопливо сел.

Цветные витражи, беленые стены, арки, цветы по углам – никакого сомнения, он в храме!

Ланс обнаружил свой арбалет рядом на скамье и немного успокоился. Настороженно огляделся. Нужно скорее убраться отсюда, пока тяжелые дубовые двери открыты, хотя… Храм непохож на орденский – нет изображений Меча и Розы, да и архитектура другая, более изящная, легкая. Храмы Ордена больше похожи на крепости – приземистые, с округлыми куполами и массивными колоннадами внутри.

У алтаря склонилась фигура в сером облачении – должно быть, исповедник. Стоит спиной к Лансу и смахивает пыль с серебряных весов – символа Девы Хранительницы.

Память наконец вернулась к нему полностью и Ланс вздохнул с облегчением – он в Вольных Землях! Здесь у Ордена Меча и Розы нет власти.

Все равно, лучше уйти. Он тихо встал, но исповедник услышал, обернулся, сказал доброжелательно:

– Отдых пошел тебе на пользу. Если хочешь пить – у входа кувшин с водой.

Ланс остановился, сжимая в руках арбалет. Исповедник стоял у алтаря и смотрел на Ланса через прямоугольные стекла очков. Высокий, худой, спокойные манеры, задумчивое выражение лица.

Он оказался молодым, ненамного старше самого Ланса. Опасным не выглядел, и Ланс убрал арбалет за спину.

Жажда мучила нестерпимо, а настоящей опасности, похоже, здесь нет.

Ланс отправился к кувшину, наполнил стакан. Прохладная вода пахла мятой и сладкими ягодами. Питье на время приглушило огонь в груди.

– Я вижу, Ржавый Джо был прав, когда сказал о твоей жажде, – произнес исповедник, подходя ближе. – Я мидлтонский исповедник, можешь называть меня Пастор Кристофер.

Ланс рассмотрел его внимательно. Узкий подбородок гладко выбрит, светло-русые волосы аккуратно собраны в хвост, под серым плащом – накрахмаленная рубашка и новенький сюртук. "Типичный святоша-проповедник," – подумал Ланс с некоторой неприязнью, и покосился на собственные грязные ботинки и мятые брюки.

– Это Ржавый меня сюда притащил?

Исповедник кивнул. Смотрел он на Ланса как-то слишком пристально, это нервировало.

– Джо сказал, ты ищешь рейнджеров.

– Ищу, – подтвердил Ланс. – Поможете?

– Дождись вечера и я отведу тебя к ним. Как я понимаю, ты не располагаешь достаточной суммой, чтобы оплатить проживание в пансионе или снять комнату?

Ланс молча кивнул.

– Я помогу тебе найти жилище, только закончу утренние дела в храме, – пообещал исповедник.

Будь его воля, Ланс держался бы подальше от всяких часовен, монастырей и прочих святилищ.

Но корзинка свежей благоухающей выпечки, принесенная пышнотелой горожанкой, примирила его с действительностью.

Пока мадам Пенни беседовала с молодым исповедником, Ланс поедал пирожки с печенкой и слойки с повидлом, запивая крепким сладким кофе из термической фляги. Кофе тоже принесла мадам, и судя по всему, предпочла бы угощать исповедника. Ланс чувствовал себя немного неловко, но голод и жажда пересилили.

Затем в храм пришли молодые родители, принесли своего сына, чтобы Хранительница благословила его.

Завернутый в вышитую нарядную пеленку малыш пищал и хныкал, но исповедника это не смущало.

Священнослужитель взял из рук отца деревянный грубо вырезанный символ Равновесия на тонком шнурке и коснулся им лба ребенка. После поднес деревянный амулет к статуэтке весов на алтаре. Амулет задрожал и потянулся к темной чаше, да так, что веревка едва не выскользнула из пальцев.

– Мощный дар, – сказал исповедник. – Сын унаследовал природу отца.