Александра Лисина - Вор [СИ]

При этом она была прожорлива до такой степени, что я только диву давался. Она жрала всегда. Везде. Все подряд, от золота и драгоценных камней до штукатурки и подоконников.

Всего за одну ночь это чудовище умудрилось уничтожить столько драгметаллов, что мне хватило бы на неделю! Она прогрызла все двери, которые имелись в доме. Испортила плитку в ванной. Дочиста сожрала металлический рассекатель на душе. Проделала сквозную дыру в потолке. Процарапала сотни дорожек на стенах и потолках, словно у нее когти были не из мягкого серебра, а как минимум из титана.

Эта тварь даже в подвале умудрилась во второй раз накуролесить, искрошив в труху одну из плит на полу и выпустив на волю припасенные для Макса мертвые души! Их мы, конечно, поймали и усадили в другую камеру, но сколько времени на это ушло!

А что эта поганка сотворила с запасом продуктов…

Нет, сама ничего не съела, но понадкусывала абсолютно все! И мясные пироги, и сочный окорок, даже у крынки с вареньем прогрызла глиняное днище, отчего сладкая каша затопила весь стол и безнадежно испортила мясные деликатесы! То, что не понравилось, дерзкая крыса выплюнула обратно. Тарелки разбила. Чашки сбросила на пол. Ложки раскидала по всему коридору, вдобавок понадкусывав и их.

Стихийное бедствие, а не статуэтка!

– Я убью тебя! – простонал я, с бессильной злостью обнаружив в гардеробной очередной кавардак, в котором целыми остались только трусы. – Сволочь чешуйчатая… я тебя убью, слышишь?!

Тварь, если и слышала, не отозвалась, но весь следующий день мы с улишшами только тем и занимались, что охотились на проворную крысу и ставили на нее ловушки. Ближе к ночи мои нуррята все-таки выследили ее на чердаке, откуда ей было попросту некуда деться. Макс, преисполнившись злости за испорченный тайник, прихлопнул затаившуюся дрянь тяжелым подносом. Сверху уронил комод, старый казан и даже невесть откуда взявшееся пушечное ядро. Серебряная сволочь, правда, от этого не пострадала, но когда под ней провалился деревянный пол, она с негодующим писком рухнула вниз.

А там, внизу, ее уже ждал я. И в бешенстве хлещущий воздух Изя, который из-за поганой крысы остался сегодня без обеда.

Когда я выбрался из облака пыли, держа на вытянутой руке истошно верещащую Пакость, в моей душе клокотала жажда убийства вперемешку с мстительной радостью. Наконец-то… попалась, тварюга прожорливая… под промышленный пресс ее и с чувством размазать до состояния серебряного блина. Прямо чтобы все кишки наружу. Чтоб глазенки красные лопнули от напряжения.

Жаль только, что пресса у нас при себе не было. Но взбешенный Макс пообещал его создать, если я нарисую понятный чертеж, а улишши добудут строительные материалы и парочку клякс в качестве источника энергии.

Поскольку ждать пресса я не хотел, то решил обойтись более доступными методами. Но перед этим протащил истошно верещащую тварь по всему дому, натыкал ее носом во все гадости, которые она натворила. Измазал наглую морду в варенье. Обмакнул в разбросанные по постели перья. От души впечатал в идущую от пола до потолка, выгрызенную зубами борозду в белоснежной колонне. И при этом каждый раз с чувством приговаривал:

– Нельзя это делать! Ты поняла, сволочь малогабаритная?! Нельзя! Нельзя! НЕЛЬЗЯ!

Тварь плевалась, шипела и отчаянно фыркала. Пыталась отворачиваться и кусаться. Стегала меня хвостом. Грозно топорщила мелкие чешуйки на загривке. И только когда я, окончательно озверев, наорал на нее так, что стены затряслись, а потом демонстративно отдал Изе на растерзание, она внезапно притихла. Увидев разинутую пасть на хвосте, испуганно пискнула. Может, додумалась, дура серебряная, что церемониться с ней никто не будет! И как только Изя попытался ее заглотить, как-то вся сжалась, скукожилась и… неожиданно выронила из лап маленький прозрачный кристаллик.

Когда он с тихим стуком шлепнулся на загаженный стол, я сперва не придал этому значению.

Но следом за первым кристалликом последовал второй, побольше, и, подозрительно ярко сверкнув, брякнулся в разлитое поверх окорока варенье.

Я раздраженно рыкнул, но третий кристалл, выпавший из нурры и покатившийся по полу, все же привлек мое внимание. Не разжимая пальцев, я наклонился, поднял непонятную вещь и озадаченно нахмурился, обнаружив, что держу в руках самый настоящий бриллиант. Вернее, не что иное, как уже ограненную и совершенно бесподобную слезу Аимы. Редчайшее сокровище, за обладание которым не всякий святой удержался бы от греха.

Но откуда оно взялось у испуганно вытаращившей глаза крысы?

Нашла? Украла? Но где и когда, если последние два дня она не покидала дом?!

Тогда, может, у Макса в подвалах был неучтенный тайник? Да ну, его бы мои улишши давно вынюхали. У них на драгоценности просто бесподобное чутье.

Я грозно воззрился на притихшую Пакость, и тут она, окончательно сжавшись, вдруг приподняла хвост и… выронила из-под него еще один бриллиант! Самый настоящий! Круглый, играющий десятками граней, безупречный! Который прямо у меня на глазах шлепнулся в варенье и начал медленно в нем тонуть.

– Что за?..

– Оле-е-ег… – вдруг восхищенно прошептал вездесущий Макс. – Я, кажется, знаю, что за артефакт тебе достался!

– Гадящая бриллиантами крыса? – раздраженно буркнул я.

– Не-е-ет. Она не просто ими гадит! Она их… ну… производит!

– Из чего?

– Да из всего! Понимаешь?! Все, что она ни сожрет, твоя крыса переводит в слезы Аимы! Это… это невероятно! Знаешь, за сколько их можно продать?!

Я приподнял присмиревшую нурру, но та больше не думала сопротивляться. Висела маленькая, вся сжавшаяся в комок, испуганная и страшно виноватая. Глаза большущие, красные, как у кролика-альбиноса. Чешуйки на спине от страха поднялись дыбом. А из-под хвоста у нее один за другим так и продолжали падать одинаково крупные, идеально круглые, заманчиво посверкивающие…

Когда до меня дошло, какого ляда жадный тан так берег эту крысу, все наконец встало на свои места. Сумасшедшая (а на самом деле ничтожная) плата за этот странный заказ. Сжатые сроки. Безумная защита на сейфе. Да такое сокровище точно следовало беречь! А если повезло заполучить его в руки, то в лепешку расшибиться, чтобы снискать благосклонность артефакта, умеющего буквально из воздуха создавать слезы Аимы.

Однако стоило мне только представить, как тан с трясущимися руками и горящими алчностью глазенками стоит над несчастной тварью, держа внизу сложенные ковшом ладошки, а та, сгорбившись, один за другим с натугой выкакивает из себя бесценные бриллианты…

Блин. Я заржал. Причем заржал так, что плюхнулся на стоящее рядом кресло, выпустил из рук испуганно пискнувшую Пакость, отчего та со смачным шлепком приземлилась прямо в огромную лужу варенья. Правда, на этот раз нурра уже не пыталась убегать. Нервно покосившись на обескураженно клацнувшего зубами Изю, она поднатужилась и выкатила на стол еще несколько камушков.