Ярослав Гжендович - Конец пути

— А внутри горы? Там, куда вплывают корабли?

— Там доки, амбары, верфи, кузницы, цистерны и мастерские. Там мы делаем оружие и инструмент, проводим эксперименты над метакреацией. Это хорошо охраняемые места.

— А в этих стратегически уязвимых местах у тебя тоже есть коридоры, ведущие неизвестно куда, и случайно присутствующие проходы?

— Заблокированы, закрыты и под охраной.

— А газовые и водоснабжающие системы? Их переводят на консервацию?

— Нет. Они не требует обслуживания, нам просто нужно знать систему затворов.

— Затворами мы пока что заниматься не будем, — отвечаю я, глядя на план и пытаясь локализировать угол между стеной и тем местом, где я нашел таинственную дверь.

Я уперся рогом.

Уперся рогом, зацепившись за совершенно никчемушные, казалось бы, обстоятельства — какие-то двери в стене, какого-то альбиноса, какие-то слухи и предчувствия, надписи на стенах. Потому что не мог вынести бездействия. Чувства загнанности. Ожидания. Зимней мертвенности, что замораживает даже войну. Тут невозможно вести операции большего масштаба, чем наша вылазка в Долину Скорбной Госпожи. Тут никто не ведет войну зимой: это невозможно. На их технологическом уровне, когда война в конечном итоге сводится к рукопашному бою людей с оружием из железа, снабжение — замкнутый круг. Войско должно есть, должно греться. Кормить животных, а потому ему необходимы лагеря. Которые везут на ослах и волах. А тягловые животные, как и лагерные обитатели, нуждаются в фураже, еде, воде и обогреве. Поэтому необходимы лагеря для лагерей. Армия вымерзнет в палатках, застрянет в снегу. Всякий марш приведет к потерям, сравнимым с битвой. Потому зима — нулевое время. Перерыв. Можно спрятаться с припасами под сухую крышу, греться у огня и ждать. А у меня нет времени ждать. Я не могу вынести звука капель, падающих с сосулек.

Потому мы займемся уничтожением пятой колонны в Кавернах. Поиском проблем. Просачиванием за скрытые двери. Исследованием закрытых кварталов. Пусть что-нибудь случится. Может, удастся кого-нибудь спровоцировать.

— Фьольсфинн, нам нужно снаряжение для исследования пещер. Приготовь больше биолюминесцентных фонарей, перевязочного материала и подумай о какой-то системе коммуникации и слежения. Мне нужно оборудование для наблюдения, то, что позволит слышать сквозь стены. Запусти магию и что-нибудь придумай. Ноктовизоры, камеры, направленные микрофоны. Что-нибудь для нейтрализации магии. Филар и Н’Деле, берите смену одежды и оружие, которое легко спрятать. Возьмите воду онемения и пару нетопырей. Теперь ваши легенды: вы оба хотели остаться в Ледяном Саду. Филар, ты — амитрай и почитатель Подземной Матери. Тебе не нравится, что обитатели Сада нарушают Кодекс Земли, что тут процветают индивидуализм, торговля и распущенность. А более всего раздражает тебя мастер Фьольсфинн, который ненастоящий Деющий. Сад безбожен и всякое такое, а ты ищешь настоящую религию. Попытка обратить тебя в веру в Сад для тебя — оскорбление. Ходи по тавернам, пей только отвары, ругайся и жалуйся. Повторяй всем, что в Амитрае все по-другому: люди богобоязненны, знают свое место, равны перед богиней, что храм справедлив, что пророчица творит чудеса, исцеляет — ну, всякое такое. Ты эту чепуху знаешь лучше меня. Теперь Н’Деле. Ты — наемник, ищущий работы. Хотел стать Братом Древа, но не прошел испытания. Может, тебя не изменило, но ты болен. Видишь кошмары, слаб как дитя, болит у тебя внутри. Может, какие-то видения. Считаешь, что Фьольсфинн тебя обманул, его обещания найти лекарство — ложь, и ты ищешь настоящего целителя. Деющего медика, который поставит тебя на ноги. А кроме того, ты горишь жаждой мести.

— Я захвачу мой посох шпиона и нож следопыта, — спокойно говорит парень. — Больше мне ничего не нужно.

Когда месяцы назад случайно встреченный на реке корабль, на который я нанялся гребцом, привез меня в Ледяной Сад, начался довольно странный отрезок моей жизни. Все стало двойственным и размытым, будто я всякий миг выбирал путь, стоя на перекрестке. Прежде всего, я был — и не был — похищен. Правда состояла в том, что корабль, на котором я греб, миновал устье и выплыл в открытое море, подняв паруса и идя прямиком на север. Но никто меня не пленил. Муж, который командовал тем кораблем, Арвин Собачья Тень, даже не вынул больших пальцев из-за ремня, когда я угрожал ему выхваченным из посоха шпиона мечом.

— Если хочешь — прыгай за борт, — заявил он. — Берег еще виден, хотя придется поднапрячься, чтобы рассмотреть его толком. Полагаю, доплыть до пляжа в устье реки посреди ночи — серьезное испытание. Можешь еще с нами рубиться, и тогда мы, ясное дело, тебя убьем, пусть бы ты дрался как демон, потому что ты один, а нас много. На этом корабле плывет еще с десяток таких, кого мы прихватили по дороге, и у всех — один выбор. А именно — плыть с нами на север, в город на острове, который зовется Ледяным Садом и где обитают Люди Вулкана. Они богаты, а порты их полны чудес, каких ты не видывал и в городах Юга, но им многого не хватает, и не только шкур, воска, дерева и волов, драконьего масла и зерна, но и людей, поскольку известно, что их там немного. За мужей и за жен Ледяной Сад платит серебром.

После этих слов я вскинул меч выше и, должно быть, изменился в лице, потому что Собачья Тень отступил и выставил передо мной ладони, а товарищ его перехватил поудобней длинный топор, которым он подпирался.

— Я не продам тебя в рабство. Мы лишь отвезем тебя в город, который заплатит за это, из чего ты сам получишь две марки серебром, а потом пойдешь, куда пожелаешь, как свободный человек. Так там и поступают, а отчего — не мое дело. Потому выбирай: либо вода за бортом, где ты окажешься целым или по частям, или путешествие на север двумя способами: принудительно и даром или добровольно и за две марки серебром. Взгляни, в одной руке у меня рог морского меда, а во второй — меч. Как эти твои Лунные Братья, я одновременно и то, и другое. Выбирай.

Мне это не понравилось, однако словам моряка я мог противопоставить немногое, потому спрятал меч и потянулся за рогом. Погибнуть я всегда успею, потому выбрал путешествие с удобствами и обещание двух марок серебром за продажу себя самого, после которой я должен был остаться свободным.