Майкл Мэннинг - Мордэкай

После того, как они закончили, я как мог объяснил случившееся в Замке Камерон, хотя я сам и отсутствовал во время большинства этих событий. Я предположил, что Мойра вытянет остальную часть рассказа из Айрин, пока они в месте, но волноваться об этом у меня уже не было сил.

Я был утомлён — не из-за того, что сильно выложился, а просто потому, что горе оказывает на людей такой эффект. Вскоре после этого я удалился в свою спальню, которую делил с… спальню, которую я раньше делил с Пенни… и свернулся клубком на кровати. Мне хотелось заснуть.

Но я чувствовал запах её волос на подушках.

— Почему ты меня покинула? — простонал я в пустоту, но, конечно же, ответа не было — и не будет уже никогда.

В какой-то момент я заснул, а когда снова открыл глаза, Пенни сочувственно глядела на меня.

— Выглядишь ужасно, — сделала наблюдение она.

— У меня была пара плохих дней, — отметил я.

— Не только у тебя, — отозвалась она. — Мне, по-моему, пришлось хуже всех.

— Хочешь сравнить? — сказал я с ноткой вызова в голосе.

Она засмеялась:

— Валяй.

Я уже спланировал первый выпад:

— Тирион объявился при дворе. Королева сделала его герцогом, и он уже повернул против меня часть дворянства.

Пенни покачала пальцем из стороны в сторону:

— Это не считается, поскольку влияет на нас обоих в одинаковой мере. Твои враги — мои враги.

— А, точно, — неубедительно сказал я. — А как насчёт такого? Мне кажется, дети меня сейчас ненавидят.

— Звучит не так уж плохо, — сказала Пенни, — но я весьма уверена, что они и на меня злятся.

— Я поссорился с Роуз.

Она неодобрительно посмотрела на меня:

— Ох, Морт, ну зачем же?

— Она первая начала, — ответил я, чувствуя себя ребёнком.

Подавшись вперёд, она взлохматила мне волосы:

— Уверена, что она тебя простит. Она всегда прощает. Но иногда я жалею, что ты такой глупый.

Что-то в её касании улучшило мне настроение, и я пошутил в ответ:

— Иногда я жалею, что ты такая умная.

Она заворчала в ответ, но я отвлёк её прежде, чем она смогла ответить:

— Твой черёд! Я поссорился с Роуз — теперь ты скажи, что плохого случилось с тобой.

Пенни на миг приняла задумчивый вид. Затем нехотя ответила:

— Я ввязалась в бой с одним из тех гигантских металлических чудовищ.

— Только с одним?

— С двумя, если честно, — дерзко сказала она.

Я осклабился:

— Мне их очень жаль.

— Твой черёд, — сказала Пенни, смеясь.

— Я ввязался в бой сразу с тремя, — похвастался я. — Кстати, они называются «тортасы».

Моя жена покачала головой, заставив собранные в хвостик волосы мотаться из стороны в сторону. Мне нравилось наблюдать, как свет отражался от её волос.

— Это не считается, — ответила она. — Ты победил.

Я сел в кровати, и ответил ей шутливый полупоклон:

— Это правда. Тот бой был, наверное, лучшей частью того дня.

— Это почему?

— Потому что я победил, но ты… — Мой голос затих, и я уставился на неё, вспоминая. Я закончил шёпотом: …но ты умерла. — По моим щекам потекли слёзы.

Её лицо опечалилось:

— Не надо было тебе об этом вспоминать. — И тут она начала таять.

— Нет! — Я попытался ухватиться за неё, но в моих руках осталась лишь пустота. Я проснулся, и первые пятнадцать минут того утра провёл так же, как и последние пятнадцать минут предыдущего вечера — орал в подушка и беспомощно рыдал.

Через неделю после нападения на Замок Камерон я стоял во дворе, примерно в том же месте, где моя жена билась с тортасами. Поскольку донжон всё ещё лежал в руинах, последнюю службу для прощания с моей дорогой Пенни пришлось проводить на улице, но, учитывая размеры собравшейся толпы, это скорее всего было к лучшему.

Из одного только Уошбрука пришла почти тысяча человек, и это только местные. Сама Королева присутствовала в сопровождении значительного числа крупных и мелких дворян королевства. Присутствовали даже Король Николас из Гододдина и недавно коронованный Король Джеролд из Данбара.

Николас, в частности, всегда хорошо относился к моей жене с тех самых пор, как она много лет назад спасла его жизнь от клинка убийцы.

Но, конечно, это было не только для Пенни. Уолтэр Прэйсиан уже был похоронен, но поминки были и по нему тоже, а также по мужчинам и женщинам, погибшим во время недавнего нападения. Но в сердце своём я знал правду: минимум половина собравшихся не была бы здесь, если бы среди павших не было Пенни.

Произносились речи, и в отличие от некоторых посещённых мною похорон именитых дворян, я точно знал, что говорившие искренне скорбели. Я сам произнёс короткую речь про Уолтэра, но когда дошло до моей жены, у меня сдавило горло, и слова отказывались покидать мои губы.

Но про Пенни говорила Королева, а также Король Николас, и Король Джеролд, выразившие искреннюю благодарность за то, что она для них сделала. Мои дети были в слишком большом смятении, чтобы выступать перед толпой, в отличие от многих других. Я смотрел и слушал, но всё ещё не мог поверить, что это происходило. Онемелый, я оказался безмолвным свидетелем величайшей трагедии в моей жизни.

Пока Роуз Торнбер не вышла, чтобы высказаться о своей подруге. Она как всегда была воплощением идеальной леди, сумев затмить даже Королеву, несмотря на её безрадостное чёрное платье. Её легендарный самоконтроль сослужил ей хорошую службу, когда она спокойно вышла перед собравшимися. После чего она заговорила:

— Графиня ди'Камерон была моей самой близкой подругой. Пенелопа была второй матерью для моего сына, и…

Голос Роуз утих, и казалось, что она не может говорить дальше, будто давясь чем-то. А затем её внешнее спокойствие обрушилось. Её сын, Грэм, увёл прилюдно плакавшую Роуз прочь. Я мог вспомнить только один случай, когда она так расклеивалась — на похоронах после смерти Дориана.

Потом прощаться вышла моя мать, Мириам Элдридж. Она была старой, хрупкой, и ей было неудобно стоять перед таким скопищем людей — но гордость духа моей матери не позволила этому остановить её. Звук её голоса пронзил моё онемевшее сердце, и мои слёзы потекли ещё до того, как она договорила первую фразу.

— Пенелопа Иллэниэл была моей невесткой, но я не могла бы гордиться ей больше, будь она моей плоти и крови, — начала Мириам. — Я мало что знаю о придворных обычаях или великих свершениях. Я сама из простого народа, как и она сама, но никто не обладал большей доблестью духа, чем наша милая Пенни. Многие из вас знали её как Графиню ди'Камерон, и кто-то из вас знал её как воительницу, но хотя в этих ролях она была великолепна, любила я её за заботу, которую она проявляла к моему сыну и внукам.

Не было в этом мире матери лучше её, жены лучше её. Она заботилась о своей семье со страстью, которой не было предела, защищала их со свирепостью, против которой было не выстоять, и любила их сердцем, которое не знало границ. Я каждый день благодарила звёзды с того дня, как она приняла решение разделить свою любовь с моим сыном, — закончила она.