Майкл Мэннинг - Архмаг освобождённый

Мне льстила уверенность Дориана во мне, и должен был признать, что это был веский довод.

— Ладно, я с тобой согласен. Что ещё нам, по-твоему, нужно сделать?

Однако у моей матери были другие мысли:

— Постойте минутку! — перебила она. — Вы говорите мне, что я должна переехать в замок? — осведомилась она. Я уже знал, что она будет не рада покинуть домик, который делила с моим отцом. Мы с Дорианом беспомощно переглянулись — никому из нас не хотелось быть тем, кому придётся её заставлять.

К счастью, вмешалась Роуз:

— Мириам, мне жаль, но Дориан может быть прав. Разве ты хотела бы, чтобы кто-то использовал тебя как инструмент для принуждения твоего сына? — спросила она. Я начал было ей поддакивать, но Пенни взглядом посоветовала мне помолчать.

— Ну, конечно нет, — ответила моя мать, чуть замешкавшись. — Я просто не думаю, что мне правильно так вторгаться в их жизнь. Они всего лишь несколько месяцев женаты, а теперь Пенни придётся ещё и мириться со свекровью, живущей прямо у неё над душой?

Тут заговорила Пенни:

— Нет, Мириам, никакой проблемы тут нет! Я буду рада, если ты будешь жить к нам поближе.

Я внимательно следил за их разговором. Я и не подозревал, что это могло быть главной причиной того, почему моя мать прежде отказывалась покидать свой дом. Теперь, когда завеса была снята, я обнаружил, что наблюдаю и за Пенни тоже. Возможно, это будет её беспокоить, хотя сейчас она это отрицала. Чем больше я узнавал о женском мире, тем меньше я понимал.

В конце концов моя мать согласилась переехать в прилегавшие к нашим покои, хотя она истово клялась, что мы и не заметим её присутствия. Весь процесс включал в себя немалое количество объятий, и даже несколько слезинок, когда леди (все трое) поделились друг с другом своей любовью. А мы с Дорианом между тем тихо обсудили другие меры, в основном включавшие в себя охранников, которые будут повсюду следовать за моей женой и матерью.

На самом деле не было никакого практичного способа помешать передвижению направляющего, который мог скрываться от кого угодно, поэтому мы решили, что наилучшей заменой этому будет забота о том, чтобы было почти невозможно кого-то похитить.

Позже вечером, лёжа в постели и слушая храп Пенни, я не мог не задуматься о случившихся в моей жизни поворотах. Год или два назад я и вообразить не мог, что могущество может сделать меня столь уязвимым. Я твёрдо решил поискать в библиотеке своего отца, и посмотреть, не смогу ли я найти идеи насчёт того, как лучше защитить мою семью. Было бы здорово отыскать какой-нибудь уорд, который бы предупреждал меня во сне о проникновении. А так я почти не мог спать. Паранойе, похоже, было суждено стать моей новой соседкой по кровати.

Прохладные простыни мягко прилегали к коже Сайхана. Крупный мужчина спал, накрывшись лишь простынёй, несмотря на прохладный ночной воздух. Его тело будто всегда испускало больше тепла, чем ему было нужно.

Взглянув вверх, он не мог не порадоваться тому, что снова был дома, если его комнату во дворце действительно можно было назвать домом. Местожительство было бы более подходящим словом. Пусть так, но два месяца в темнице заставили его по-новому оценить нормальную постель и свежие простыни. Хотя, конечно, он бы никогда не признался в этом в пределах чьей-то слышимости.

— Старею, наверное, — подумал он вслух. По правде говоря, камера, которую он занимал в Ланкастере, была неплохой… для тюремной камеры, во всяком случае. Добрый герцог позаботился о том, чтобы его кормили как полагается, и каждый день давали свежую воду, но удобным это существование не было.

Несмотря на тот факт, что он вернулся на своё привычное место, он всё же не находил покоя. Его беспокоили слова Мордэкая. Сайхан всегда гордился своей службой, обучением следующего поколения Анас'Меридум (когда ещё была вероятность, что те кому-то потребуются), и служением своему королю, когда в этом отпала необходимость. Он также гордился тем, что никогда не сомневался, дав клятву. Его жизнь строилась вокруг принципа верности.

Разум и находчивость должны были служить какой-то цели. Мало толку было снова и снова обсуждать уже сделанный выбор. Однако чем старше он становился, тем труднее ему становилось поддерживать свои жёсткие принципы. Жизнь будто поставила себе целью окрасить его оттенками серого.

Хотя его глаза были закрыты, его комната была мягко освещена лунным светом, проникавшим через выходивший в королевские сады балкон. Свет мигнул, заставив его медленно открыть глаза. Что-то на миг перекрыло свет? Он сохранил расслабленность и неподвижность своего тела, чутко прислушиваясь. Если кто-то сюда вторгся, то его рука уже знала, где был его клинок… пока что он не чувствовал необходимости тянуться к оружию.

Его нос уловил лёгкий запах сандалового дерева, и Сайхан улыбнулся в полутьме. К коже на его шее прижалось острое лезвие клинка, и он увидел нависшую над ним тень.

— Долгая отлучка заставила тебя размякнуть, «зайха́р»? — произнёс мягкий и страстный голос.

— Если бы ты пришла меня убить, то сомневаюсь, что обрызгала бы себя духами, — ответил он, не двигаясь.

— Когда я убью тебя, это будет в период цветения жасмина, когда твой нос уже будет заполнен его запахом, — сказала она, наклоняясь достаточно близко, чтобы увидеть его лицо в тусклом свете.

Её волосы упали вокруг него, когда она наклонилась, и запах сандалового дерева усилился. Двигаясь медленно, Сайхан скользнул ладонью по внешней стороне её бедра, огибая её формы. Нож прижался к его горлу сильнее, предупреждая его своим острым лезвием.

— Осторожно, зайхар, твоя жизнь — в моих руках, — сказал ему, приблизив своё лицо на считанные дюймы к его собственному.

— Я готов рискнуть, — ответил он, под покровом темноты передвигая ладонь в более чувствительные места. Миг спустя женщина ахнула, и давление лезвия ослабло на миг. Извернувшись, он забрал нож у неё из руки, и забросил его на другую сторону комнаты. Ненадолго завязалась борьба, в которой он получил несколько ссадин и царапину. Его противница была обнажена, не считая прозрачной ночнушки.

Женщина была сильнее, чем выглядела, и умела бороться, но с ним она всё равно сравниться не могла. В конце концов, он был почти в два раза тяжелее. Заломив ей руку, он прижал её к матрасу. Его другая рука продолжала шарить по ней, даже пока она рычала на него.

— Неужели моя отлучка заставила тебя размякнуть, Руфь? — спросил он.

Тут она его укусила, но мягко.

— Опусти меня, и я покажу тебе, как я размякла, — поддразнила она его.

Он отпустил, и, несмотря на его рефлексы, она заехала ему по щеке хлёсткой пощёчиной. Он забыл, насколько она была быстрой. Проигнорировав удар, он яростно притянул её к себе для поцелуя. Прошло несколько минут, прежде чем она снова заговорила: