Майкл Мэннинг - Архмаг освобождённый

— Ты не настолько глуп, чтобы славить богов в моём присутствии, Джо.

На его лице отразилось то, как шокировал его тон моего голоса:

— Это просто привычное выражение…

— Так отвыкни от него. Где та записка, которую она тебе послала? — бесцеремонно сказал я.

— Знайте, я же ж почти каждый день всё время ждал вашего тут возвращения, и конечно же, вы показались, как раз когда я был в уборных… — нервно сказал он. Его слегка иностранный акцент стал более выраженным, когда он тревожился. Запустив руку за пазуху своей куртки, он вытащил запечатанный конверт.

Я взял его, и зашагал прочь. Джо пошёл рядом со мной.

— Я буду обедать в своих покоях, — сказал я ему.

— Прошу прощения, сер?

— Я какое-то время буду в своих покоях, размышляя, — поднял я конверт, и помахал им Джо. — Уверен, что мне надо будет о многом подумать. Позаботься о том, чтобы меня не беспокоили, если только не принесут еды и вина.

— Конечно, ваше Благородие, — сказал он, и, когда мы вошли в собственно донжон, направился в направлении кухонь, чтобы передать повару мои инструкции. Когда он уходил, я почувствовал приступ вины за своё резкое поведение. Джо был другом, и я редко обращался с ним таким грубым образом. Я надеялся, что позже он поймёт.

Выбросив эту мысль из головы, я взошёл по ступеням, что вели в мои покои, которые до недавнего времени я делил со своей женой. От этой мысли я снова сжал зубы.

Закрыв дверь у себя за спиной, я аккуратно вскрыл конверт, который мне передал Джо. Он всё ещё был запечатан кусочком воска, который она тщательно вдавила в него. Отпечаток на воске показывал изящную печатку женского кольца, маленькую, с гербом Камерона. Я задержал дыхание, разломав печать, и посмотрел на содержимое конверта.

Любовь моя,

Я знаю, насколько ты фрустрирован и зол, ибо я видела события, которые привели тебя к этому моменту. Что я не знаю, так это то, как ты отреагируешь на эти слова. Я надеюсь на то, что ты прислушаешься к моему совету, и сделаешь то, что будет лучше для всех. Явившееся мне видение было тем, где ты не получил это послание, и увиденное мне не понравилось. Ты не должен позволять гневу ослепить себя — если ты это позволишь, то обречёшь всех нас, начиная с себя самого.

Человек, которого я знаю, которого я люблю, подвержен сочувствию. Не позволяй этим событиям сломить твой дух. Я видела, что случится, если ты прислушаешься к своим более тёмным порывам. Это — унылый и пустой путь, и ты больше не будешь человеком, которого я любила. Ещё есть надежда, если ты не станешь отчаиваться. Больше я сейчас сказать не могу.

Я должна попросить прощения за плачевный недостаток информации в этом письме. Я не могу поведать тебе большую часть увиденного мной, иначе оно изменится ещё больше от того, что я видела. Тебе придётся снова довериться мне. Однако я скажу, что я ни сном ни духом не знала ни о чём из этого, пока ты не оставил нас в Ланкастере. Это, наверное, к лучшему, поскольку я сомневаюсь, что смогла бы удержать тайну, знай я её. Ты бы увидел сквозь моё притворство, и вытянул бы тайну из меня, тем самым, возможно, обрекая всех.

Вот важная часть, та часть, которая может изменить будущее к лучшему. Не позволяй гневу управлять собой. Волшебник в подземелье Ланкастера — не враг тебе. Его фамилия — Прэйсиан, и если ты откроешь своё сердце, то он может стать твоим величайшим союзником. Спроси его, кто исцелил Мириам — его ответ поможет тебе понять. Не ищи мести королю. Это ещё может прийти позже. Твои ответы сейчас связаны с шиггрэс.

Вот и всё. Больше я сказать не могу, и не могу предложить тебе утешения. Не позволяй скорби исказить твоё сердце и душу. Ты не первый и не последний, с кем случилась трагедия, но твои действия, начиная с этого дня, могут многое сделать, чтобы уменьшить число людей, которые потеряют своих близких. Не теряй надежды. Покажи миру то доброе сердце, которое я всегда любила.

С любовью,

Пенелопа

P.S. Если ты проигнорируешь мой совет, то я позабочусь о том, чтобы ты сожалел об этом до конца этой жизни, и ещё следующей, если она есть — и я не шучу.

Последняя строчка заставила меня улыбнуться сквозь слёзы.

— Твой почерк по-прежнему просто ужасный, дорогая, — сказал я про себя со смешком, перетёкшим в сдавленное вcхлипывание. Взяв себя в руки, я сделал глубокий вдох, аккуратно сложил лист бумаги, и отложил его на свой письменный стол. Я не хотел, чтобы его запачкало или испортило из-за бездумной случайности или неважного суждения с моей стороны. Убрав его в безопасное место, я медленно сполз на пол. Там я долго лежал, и моя печаль грозила затопить мой разум, но я ей не позволил. «Она не этого хотела», — подумал я про себя.

«Что она хотела бы от меня, так это думать, и думать тщательно», — мысленно напомнил я себе.

— Я не могу обещать тебе, что сохраню свою доброту и сострадание, — сказал я, будто обращаясь к ней напрямую. — Но я не позволю гневу управлять мной, я буду холодным и хитрым, как гадюка, пока не отомщу. К чёрту справедливость, я заставлю ответственных поплатиться за это, — произнёс я, и сжал челюсти.

Я лежал на полу ещё какое-то время, пока не постучал слуга, доставивший еду, о которой я ранее просил. Дверь я открыл в спокойном и собранном состоянии, на моих чертах почти не отражалось моё внутреннее смятение. Поев, я провёл остаток дня в размышлениях. Мои следующие шаги будут сделаны осторожно, чтобы не выдать врагам моих намерений.

Тем вечером я взял найденное мной серебряное стило, и начал работать над предметом, который, как я посчитал, мог оказаться полезным. Потребовалось несколько попыток, прежде чем я смог правильно сбалансировать структуру рун, но, к счастью, я мог проверять своё устройство на самом себе, чтобы удостовериться, что оно работало как надо. Последняя доводка была сложнее, поскольку я должен был действовать осторожно, дабы не привести его в действие случайно, и не пораниться. Эту часть я делал, используя самый сильный щит, какой я только мог создать, но я всё равно не был уверен, что он защитил бы меня на таком близком расстоянии, если бы я допустил ошибку.

К приходу полуночи я всё доделал, и решил, что мои планы настолько закончены, насколько это было возможно. Я решил лечь спать.

Я пришёл к тому, что подходил к каждому шагу с методичной тщательностью, будто это был ритуал. То же самое я делал с отходом ко сну. Я умылся и снял грязное бельё, заботясь ничего не упустить. Ощущение было почти таким, будто у меня был перед Пенни долг — надлежащим образом выполнять заурядные жизненные задачи. Она бы хотела, чтобы я заботился о себе. Тем не менее, потребовалось полбутылки вина, прежде чем ко мне пришёл сон, и сны мои были далеко не спокойными.