Майкл Мэннинг - Окончанельное искупление

Я одарил его кислым взглядом:

— Национализировать — то есть, она забирает моихрыцарей себе? — спросил я, сделав глубокий вдох.

— Питэр должен был уведомить вас обо всём этом, — подал мысль Харолд.

Я небрежно отмахнулся от него:

— Он оставил много бумаг и отчётов, но я пока их не просматривал, — сказал я, уже начав об этом жалеть. Своё самовольное уединение я нарушил без предупреждения, и Питэра в тот момент не было в замке.

— Значит, вы понятия не имеете насчёт сегодняшнего конклава? — осторожно спросил Харолд.

Я склонил голову на бок, и одарил его своим лучшим взглядом, означавшим «а ты как думаешь»:

— Наверняка здесь есть кто-то, готовый поделиться со мной всеми новостями, — предложил я, глядя сквозь него.

— Они в Зале Лордов, — начал Харолд. — Созвали полный конклав, чтобы обсудить, что с вами делать.

— Конечно же, — сухо сказал я. — Я-то подумал, что это будет что-то глупое, вроде подтверждения поддержки её коронации или реорганизации после случившегося бедствия. Я и не подозревал, что конклав созвали по настольковажному поводу.

— Коронация была на прошлой неделе, — упомянул Харолд.

Значит, с этим они не стали зря терять времени. Очевидно, я испытывал прискорбный недостаток информации.

— Так что именно они пытаются решить насчёт меня?

— Большинство дворянства призывает к суду, чтобы вынести решение насчёт ваших действий во время недавнего мятежа, — объяснил он.

— Суд? — залепетал я. — А в чём меня обвиняют?

— Сегодняшнее совещание было созвано для принятия решения насчёт формального списка обвинений, милорд.

Тут-то я наконец осознал, что Адам пытался оказать мне услугу, не дав мне слепо ввалиться на совещание, к которому я был неготов. Вместо этого он привёл Харолда, давая мне возможность выяснить, что меня ждало.

— Скажи мне честно, Харолд. Насколько, по твоему мнению, всё плохо?

— Вы знаете, как вас называют люди на улицах? — внезапно спросил он.

Я пожал плечами.

— Вас стали называть «Кровавым Лордом» или, иногда, «Кровавым Графом». Про вас рассказывают детям, когда хотят предостеречь их о том, чтобы не выходили ночью из дома, — сказал Харолд.

— А вот это новости, — спокойно сказал я. Это застало меня совершенно врасплох. Хотя я глубоко стыдился того, что сделало той ночью моё второе «я», я не думал, что кто-то видел его — кто-то, кто всё ещё был жив, во всяком случае. Поскольку он ограничивал себя людьми узурпатора, то я не думал, что это будет поводом для суда.

— Нашли более тысячи мертвецов, — поспешно сказал Харолд. — И это — только в пределах города. Снаружи были ещё тысячи.

Ну, это да, но большинство из них были шиггрэс. Они перестали двигаться подобно марионеткам, которым обрезали нитки, когда Мал'горос/Брэксус наконец умер.

— Многие из них уже были мертвы, — честно сказал ему я.

Харолд закрыл уши ладонями:

— Пожалуйста, не делайте из меня свидетеля, милорд.

Я вздохнул. Иногда Харолд был слишком честным для собственного блага.

— Суть всего этого в том, что вам следует вернуться домой. Спланировать свой ответ, — посоветовал он.

— Я же сказал, что есть риск гражданской войны! — громко сказал Питэр, почти крича.

— Ты ничего не сказал про то, что меня будут судить, — проворчал я.

Мой светловолосый камергер снова провёл рукой по волосам. Просто чудо, что он до сих пор не повыдёргивал их все.

— Меня не уведомили. Это было в личных посланиях, которые вы получили от Королевы. Вам не приходило в голову их читать?

После своих мытарств я испытывал почти извращённое удовольствие, полностью игнорируя это всё. Я решил, что заслужил отдых, а моя семья — уж точно. Теперь я расплачивался за это.

Пока меня не было, новая Королева испытывала трудности в укреплении своей власти над Лосайоном. По её возвращении столица была почти в состоянии анархии. Моё «решение» проблемы Эндрю Трэмонта травмировало горожан и породило целую свору слухов и откровенной лжи.

Будь я там, многого из этого можно было бы избежать. Лорды определённо не были бы так смелы в требовании суда надо мной. Гарэс и, к моему удивлению, Элэйн сделали что могли, чтобы поддержать Ариадну во время перехода власти. Чародейская защита от подглядывания во дворце на самом деле была делом рук Элэйн, хотя узору её научил Гарэс.

Но у Гарэса Гэйлина не было такой же репутации и общего влияния, какие были у меня. В совокупности с тем фактом, что я приложил все усилия, чтобы опорочить себя в глазах почти всех, кто меня знал, и получился рецепт для моего политического падения.

В дверь постучали. Чуть погодя один из моих лакеев объявил посетителя как Леди Роуз. Это застало меня немного врасплох. Я уже несколько недель не видел её.

— Джентльмены, — сказала она. В комнате были лишь мы с Питэром. Я уже успел поговорить на эту тему с Пенни, и она была весьма возмущена. Она всё ещё не продвинулась в управлении гневом дальше стадии «порубить их всех в капусту».

— Роуз, — сказал я, пытаясь не позволить эмоциям отразиться на моём лице. Я взял её за руку, и поднёс её кисть к своим губам. Обычно я так её не приветствовал, но последний раз я так делал довольно давно, и это помогло ненадолго скрыть от неё моё лицо. Последнее, что ей было нужно — это увидеть на нём выражение жалости.

Конечно, её было не так-то просто одурачить:

— Я не настолько хрупкая, чтобы сломаться, Мордэкай, — сказала она мне. Взяв меня за подбородок, она заставила меня поднять голову и поймать её взгляд. Мои глаза почти сразу же начали слезиться.

При виде её смерть Дориана снова всплыла у меня в голове отчётливо и ясно. Роуз сжала губы, пытаясь не расплакаться сама, а затем крепко обняла меня. Прошло несколько минут, прежде чем мы смогли вернуться к насущной дискуссии. Отойдя от меня, Роуз продолжила нашу беседу:

— Позже мы поговорим о разных вещах, но пока мне нужно услышать о твоём суде.

Я поднял брови:

— Зачем? — произнёс я несколько грубо, но я намеревался не ввязывать её в это дело. Она всё ещё горевала.

— По двум причинам, — сказала она, начиная перечислять свои аргументы логичным образом, как часто делала. — Во-первых, тебе нужен кто-то, кто представлял бы тебя в суде. Во-вторых, мне нужно заняться чем-то… чем угодно, пока я не спятила.

Я не мог не согласиться. Не говоря уже о том, что услышал её слова с облегчением. Я почему-то не мог вообразить, что моё дело обернётся плохо, если меня будет защищать Роуз. Эта женщина была умнее любых двух дворян вместе взятых. Я научился глубоко уважать её за все годы нашего знакомства. Она была силой, с которой следовало считаться.

— Расскажи мне про обвинения, — сказала она.