Майкл Мэннинг - Вознесение гор

— Я вернусь попозже. Кто-то из баратти вскоре принесёт тебе еду. — С этим он ушёл.

Тирион остался без каких-либо занятий кроме как наблюдать за тем, как дышала лежавшая рядом с ним сереброволосая женщина. Что было не такой уж плохой мыслью. Её волосы завораживали его. Как и у большинства Ши'Хар, их цвет лежал далеко за рамками того, что человек счёл бы «нормальным». Тирион провёл пальцами по её волосам, позволяя её локонам скользить между своих пальцев, падая рядом с ней, и блестя подобно водопаду.

Одной из рук он он погладил её от челюсти до горла, а затем ниже, вдоль груди, к животу. Её кожа была мягкой и безупречной, лишённой даже непроизвольных шрамов, которые большинство людей получает во время активного детства.

«Но у неё не было детства, не так ли? Ей всего лишь девять или десять лет от роду, и она начала жизнь созревшей и взрослой, по нашим понятиям».

Она никогда не участвовала в простых играх или забавах, которым предавались нормальные человеческие дети. То была печальная мысль, но он не позволил ей отвлечь себя от исследований. Изгиб её бёдер был неотразимым, и повлёк его ниже, чтобы любоваться её ляжками и здоровым тонусом ей икр.

Её стопы имели изящные очертания, и даже пальцы ног казались идеальной формы. Тирион изучал её левую стопу, проводя пальцем вдоль её подошвы. Там кожа была толще, чем в остальных местах, свидетельствуя о жизни, проведённой босиком или почти без обуви. Его касание заставило её ногу дёрнуться, а затем он увидел, как она открыла глаза.

— С чего тебя вечно завораживают мои ноги? — спросила она хриплым шёпотом.

— Твои ноги? — сказал Тирион. Он никогда не выказывал к ним никакого особого интереса, но затем вспомнил их первую встречу, когда поцеловал её стопу. Он убрал руку, и отодвинулся, давая ей больше места.

— Да ничего особенного, просто хотел посмотреть поближе.

— Ты приставал к моей стопе, — сказала она, выгибая бровь.

— Мне было просто любопытно.

— Ты так это называешь… любопытством? — Её взгляд опустился ниже его пояса, заметив его налившееся кровью достоинство.

Тирион покраснел — вообще-то его состояние лишь частично объяснялось её присутствием, в основном оно было результатом давления в его мочевом пузыре.

— Вообще-то, мне нужно отлить, — признался он.

— Ты, наверное, всегда так говоришь, когда тебя застают за ласканием полубессознательной женщины, — сухо ответила она.

«Она что… пошутила?». Она была настолько индифферентна, что трудно было точно уловить, что она имела виду.

— Ты что, дразнишься? — нерешительно спросил он.

— Да, но моя шутка, похоже, не удалась, — бесстрастно сказала она.

— Нет, — заверил её он, — я думаю, она была вполне удачной. Я просто не ожидал от тебя такого. — Он сел, и добрался до края их «кровати», если её можно было так назвать. Он уже знал из прошлого опыта, где располагались удобства для удаления отходов жизнедеятельности.

Лираллианта последовала его примеру, и он помог ей встать на ноги. Несколько минут спустя они вернулись обратно.

— И что теперь? — спросил он её.

— Мне нужно кое-что тебе сказать, — начала она.

— Что?

— Вот это, — сказала она, а затем подняла свои губы к его собственным, поцеловав его — сперва мягко, а потом глубже, крепко прижимаясь к нему.

Сперва его ответом был шок, но он быстро адаптировался, и ответил на поцелуй и объятия с немалым количеством страсти. Проводя пальцами одной руки через её волосы, второй он обхватил её за талию, накрыв её пятую точку, и прижимая к себе поближе.

Шли минуты, а они всё общались друг с другом с помощью одних лишь губ, полностью отбросив слова. В голове у Тириона порхали вопросы, но ни один из них не задержался достаточно долго, чтобы его озаботить. Приостановившись лишь на время, достаточное для того, чтобы сменить положение, и запустить руку ей под ноги, он поднял Лираллианту, и отнёс её обратно на странную кровать, в которой они проснулись. Он аккуратно положил её туда, и присоединился к ней.

А потом и соединился с ней.

Некоторое время спустя он лежал, наблюдая за ней, пытаясь понять, что всё это значило. Не в силах сформулировать правильный вопрос, он сказал:

— Я и понятия не имел о том, что ты была девственницей.

На её лице отразилось непонимание:

— Я не думаю, что мне известно это слово.

У него ушло немного времени на то, чтобы объяснить значение этого слова на эроллис, но в конце концов она поняла:

— О, — сказала она. — Эта концепция почти не имеет смысла для Ши'Хар. Это увеличивает для тебя значимость секса?

Он пожал плечами:

— Нет, вообще-то, но для некоторых других людей — может. Я просто был удивлён. Из того, что я узнал о Ши'Хар, я предполагал, что ты уже была опытной.

— Дети Рощи Иллэниэл редко предаются этой активности, поскольку мы не держим людей, — ответила она.

— Не обязательно же с людьми, — сказал Тирион.

— Ши'Хар в основном делают это для производства баратти для арены, — сказала Лираллианта, будто это всё объясняло. — Немногие решают заниматься сексом исключительно ради удовольствия.

В Тирионе пустила корни неуверенность, когда он задумался о её мотивах. «Зачем Тиллмэйриас нас спас? Неужели это было ценой спасения?». Он спросил, стараясь поддерживать голос ровным:

— Что было твоей мотивацией?

— Что-то новое, — сказала она ему. — Это что, было неправильно? — увидела она перемену в его ауре.

— Я не хочу, чтобы моих детей использовали на арене, — прямо сказал он.

Она засмеялась:

— Не страшись, зачатия не будет. Мой народ почти никогда не рожает человеческих детей. Я способа управлять способностью моей плоти к воспроизводству. Те, кто создают детей, обычно используют для вынашивания потомства человеческих самок.

Она приостановилась, поглядев на него серьёзнее:

— Ты что, думал, что я планировала сделать ребёнка? Это бы пошло вразрез с решением моей рощи относительно баратти.

— Тогда что тебя на это толкнуло? — спросил Тирион, поскольку всё ещё не понимал, хотя подозрения его и ослабли. — Удовольствие?

— Частично, — кивнула она. — Как я уже говорила, это было что-то новое. Когда я увидела тебя на арене, то поняла — что-то изменилось, а когда ты уничтожил свой ошейник, то я подумала, что ты погибнешь.

— Тиллмэйриас сказал, что ты сама чуть не погибла.

— Это больше не имело для меня значения. Если я не могла тебя спасти, то умирать я была не против. — Эти слова она произнесла совершенно спокойно, но в её ауре мелькали сильные эмоции, а глаза её были намокшими.

Из всего того, что она могла бы ему сказать, это ошарашило его больше всего остального.

— Ты, что… — Слова повисли в воздухе. Он не знал, как спросить.

— Научи меня любви, Тирион, — сказала она.