Майкл Мэннинг - Вознесение гор

Это удивило его. Он и не осознавал, что был в настолько глубоком бессознательном состоянии.

— Как долго я провалялся?

— Почти час, — сказала она ему.

— Чёрт. — Нагнувшись, он стал размещать конечности Сэта, пока не сумел просунуть руки под колени и плечи своего друга. Медленно застонав, он встал, поднимая Сэта на руках. — Думаю, я смогу донести его, — сказал он ей, — если ты понесёшь… — Комок застрял в его горле, прежде чем он смог произнести «Блю».

Она кивнула, мгновенно всё поняв, и вместе они понесли Сэта и пса вверх, к её дому.

Даниэл беспокоился о том, что увидит Брэнду, когда они доберутся, но мгновенно отбросил эти мысли. Следовало думать о более важных вещах.

— Твоя мать знает что-нибудь про помощь раненным? — спросил он.

— Её нет дома, — ответила Кэйт. — Сэт зашёл, чтобы рассказать мне, как у неё дела.

— Сэт?

— Она живёт у них в доме. Его мать ухаживает за ней, — объяснила Кэйт.

— Почему? — спросил Даниэл, совсем сбившись с толку. — Если она заболела, то могла бы попросить моих родителей. Мы ближе.

Кэйт покачала головой:

— Она и слышать об этом не хотела.

— А что с ней не так? — продолжил он. Он подумал, что её желание избегать помощи его родителей было понятно, но ситуация всё равно казалась странной. За последние несколько недель он часто бывал в городе, и ни одна из женщин не упоминала ничего о том, что Брэнда Сэйер была серьёзно больна.

— Ничего с ней особо не так, она была беременна, Даниэл. Сэт пришёл сказать мне, что у меня появилась сестрёнка, — наконец сказала Кэйт. Эти слова она произнесла одновременно со стыдом и с удивлением.

Они наконец достигли дома, и как только они оказались внутри, Даниэл осторожно опустил Сэта на кровать Брэнды Сэйер. Он уставился на Кэйт, не в силах найти слова.

Прежде чем он смог что-нибудь придумать, она продолжила:

— Она отказывается говорить, кто отец. Поэтому и скрыла беременность. Родители Сэта пообещали никому не говорить.

— О.

Они устроили Сэта как можно удобнее, сняв его рубашку, и использовав влажные тряпки, чтобы вымыть грязь из раны у него на виске. Та уже больше не кровоточила, и его дыхание казалось нормальным. Не зная, что ещё делать, они оставили его в покое.

— Тебе, наверное, следует надеть что-нибудь, — сказал ей Даниэл, покосившись на её тело. До этого он не особо обращал внимание, но теперь обнаружил, что её гладкие изгибы притягивают к себе его взгляд. За всё время их злоключения она не выказала перед ним ни одного признака застенчивости.

— Ты такое уже видел, — сделала наблюдение она.

Хотя за последние несколько месяцев он видел много обнажённых женщин, Кэйт голой он не видел ни разу. Он был весьма уверен, что запомнил бы это. Снова посмотрев на неё, он утвердился в этой мысли: «Да, это бы я точно запомнил».

— Нет, не видел, — возразил он, а потом снова задумался. В детстве они несколько раз ходили купаться вместе. Но он не думал, что это считалось. Она сильно изменилась с тех пор.

— У других, — откровенно сказала она.

Даниэл отвёл взгляд, внезапно поняв. Тёмная тень снова начала смыкаться вокруг его сердца. Он и не догадывался, что эти слухи дошли до неё.

Она удалилась, и минуту спустя вернулась одетой в простую белую сорочку. Та выглядела принадлежащей к такому типу платья, которое Кэйт могла бы надевать на ночь. Взяв его за руку, она провела его в свою комнату, и жестом приказала ему сесть на кровать.

— Я уже чувствую себя гораздо лучше, — сказал он ей, думая, что ей будет лучше смыть засохшую кровь со своей щеки, прежде чем пытаться заставить его лечь, будто он калека какой-то.

Кэйт толкнула его на кровать, и села рядом с ним. Когда он попытался встать, она нпридавила его, используя свой вес, чтобы удержать его на месте:

— Нет. Это — первый раз после той случившейся на танцах хрени, когда ты вообще сказал мне хоть слово. Я не отпущу тебя, пока ты не заговоришь.

Он отвёл взгляд.

Она заползла к нему в кровать, и прижалась к нему, положив голову ему на грудь, и закинув свою ногу поверх его собственной:

— Если не хочешь говорить — хорошо. Можешь лежать здесь всю оставшуюся жизнь, если хочешь. Мы оба можем оставаться здесь, но ты ни шагу не ступишь из этой комнаты, пока не расскажешь мне всё.

То была приятная мысль. Он подумал, что легко мог бы провести так всю жизнь.

— Если бы ты знала правду обо мне, то побоялась бы приближаться ко мне даже на милю, Кэйт. Я держался подальше, потому что хотел защитить себя, и я ничего не сказал, потому что не мог вынести мысли о том, что ты будешь меня ненавидеть.

— Защитить меня от чего? — без следа страха спросила она.

— От меня.

— Это как-то связано с тем, что случилось с Ронни?

Он кивнул.

— Это действительно ты сделал? — подтолкнула она.

Даниэл зажмурился:

— Я убил его.

— Тебя коснулись боги, — внезапно сказала она. Именно так иногда называли людей, которые служили лесным богам. Надзиратели часто демонстрировали странные способности, которые нельзя было легко объяснить. Соответственно, пошли слухи о том, что их близкая связь с лесными богами дала им их собственные силы.

— Это никак не связано с богами, Кэйт. Внутри меня что-то злое, что-то неправильное. И дело не просто в силе. Я едва это понимаю, но то, что я совершал… Я превращаюсь в чудовище, — признался он.

Она потянула его за подбородок, пока они не оказались лицом к лицу.

— Открой глаза, — приказала она.

— Нет.

Она поцеловала его, не лёгким, а глубоким, страстным поцелуем. Через несколько секунд она отстранилась:

— Открой глаза, иначе я буду продолжать это делать, пока не откроешь.

— Да что с тобой такое? — спросил он. — Ты играешь с огнём.

— Почему? — парировала она. — Потому что ты — опасный злодей? Потому что ты — какой-то любовный демон, совративший половину женщин в городе? Потому что скоро ты потеряешь контроль, и захватишь мне своей злой силой, запятнав меня так же, как поступил со многими другими?

Её слова прорезали его до сердца, и он ошеломлённо уставился на неё. Было ясно, что она очень хорошо знала, о чём он думал, и также было ясно, что она многое знала о его недавнем безнравственном поведении.

— Да, — ответил он.

— Это полнейшая хуйня! — пылко сказала она ему. Он был ошарашен, услышав от неё сквернословие второй раз за день. Такое поведение было совсем не в её характере.

— Я знала тебя с тех пор, как мы едва начали ходить. Я видела, как ты заботился о животных. Я видела, как ты держал новорождённого ягнёнка, когда помогал при родах. Мы бегали, дрались и плакали годами, пока росли. Ты — наверное самый добрый, самый нежный мужчина из всех, кого я когда-либо смогу встретить. Что бы ни случилось, заставив тебя посчитать себя злым, или никчёмным, что бы это ни было… это ложь. И если ты именно поэтому оттолкнул меня, и начал спать с каждой распутной женщиной, готовой раздвинуть ноги, то ты — идиот! — закончила она.