Майкл Мэннинг - Бесшумная буря

Сперва он работал с ними над щитами, заставляя их упражняться в близкой личной защите. Гэйбриэл и Бриджид, имея больше времени и практического опыта, справились лучше всех, но остальные быстро их нагоняли. Эмма работала из рук вон плохо, но это было ожидаемо, учитывая её состояние.

Два часа спустя он их остановил:

— Ладно, пока что хватит. Некоторые из вас справились едва удовлетворительно, но остальные были просто жалкими, особенно ты, Абигейл, — сосредоточил он своё внимание на девушке. — И это приводит нас к следующему уроку.

Разведя ладони, он создал между ними ярко-красную плеть. Большинство из них уже видели её в Эллентрэа, хотя благодаря Тиллмэйриасу никто из них не испытывал её на себе лично.

— Н… но у Эммы получилось хуже, чем у меня! — крикнула Абигейл, осознавая, что сейчас будет.

— У Эммы это был первый день, — сказал Тирион. — Я ожидал, что она плохо справится. — Красная плеть рванулась вперёд, и оплела щиколотку девушки, заставив её упасть, когда её тело затряслось в конвульсиях. Она кричала десять секунд, прежде чем он убрал плеть.

— Вставай, Абби, — холодно сказал он ей. — Пора обедать.

Она подняла на него взгляд покрасневших, полных страха глаз. Когда она встала, её ноги тряслись, но она быстро взяла себя в руки.

— После обеда мы начнём снова. А пока можете делать что хотите. — Быстро развернувшись, он пошёл прочь, направляясь к дому, к своей комнате. Это было единственным местом, где он мог быть один, где его никто не мог увидеть.

Захлопнув дверь у себя за спиной, он содрогнулся, борясь с тошнотой. «Я ничего не чувствую».

Он не ожидал, что будет настолько трудно. Конечно, Тирион уже использовал плеть прежде, но лишь когда был воистину зол, и лишь на тех, кто, по его мнению, заслуживал этого. Крики Абби снова и снова звучали у него в голове.

— Им это нужно, — сказал он себе, но не мог заставить себя поверить этому до конца. — Им нужно научиться страху. Из страха происходит ненависть, а из ненависти — желание убивать. Без этого они промедлят, а если промедлят — умрут.

«Лжец. Ты просто хочешь их помучить», — бросил обвинение его внутренний наблюдатель, используя голос Кэйт.

— Заткнись, — крикнул он в пространство. Чуть погодя он сел, пытаясь заставить себя расслабиться. «Может, я действительносхожу с ума», — подумал он. На этот раз его внутренний голос звучал как его собственный.

Двадцать минут спустя он вышел из комнаты. Тирион знал, что ему нужно было поесть, прежде чем вернуться к тренировкам. На кухне между Пайпер и Блэйком стояла Кэйт, и её взгляд нашёл его сразу же, как только он вышел:

— Ты! — прорычала она.

«Не сейчас, пожалуйста, не сейчас», — подумал он.

— Теперь тебе лучше? Весело было мучить эту бедную девочку?! — рявкнула Кэйт. Она выглядела готовой обрушить на него целую тираду, угрожающе наступая на него.

Тирион её предупреждал, но последнее, что ему сейчас было нужно — это ещё одна конфронтация.

«Только не Кэйт, я не могу». Как только она подошла достаточно близко, его рука метнулась вперёд, мимо её головы, и схватила её за волосы. Болезненно повернув её голову, он потащил её к спальне.

— Мне станет лучше, когда я преподам тебе урок, — сказал он, пытаясь вложить в свой голос больше уверенности, чем он ощущал.

— Отпусти! — крикнула она, изгибаясь, пытаясь высвободиться.

— Только когда ты усвоишь, где твоё место, рабыня, — ответил он, пинком раскрывая дверь, и вталкивая её внутрь, одновременно выпустив её волосы. Закрыв дверь у себя за спиной, он привалился к ней, сделав глубокий вдох, и закрыв глаза.

Кэйт напала, едва не сломав руку, когда отвешенная изо всех сил её стройного тела пощёчина влетела в его щит.

— Ай! — громко взвизгнула она.

Тирион возвёл внутри комнаты щит, который должен был не позволить звукам проникнуть наружу, а затем снял свою личную защиту.

— Попробуй снова, — сказал он, подставляя щёку.

Кэйт подозрительно поглядела на него:

— Бить по щиту больно.

— Я его снял…

Прежде чем он успел закончить, её вторая рука махнула, ужалив его правую щёку хлёсткой пощёчиной. Тирион рефлекторно повёл голову влево, лишив удар части его инерции, но всё равно было больно. Кэйт себя не сдерживала.

Он поймал её второе запястье, когда она изогнула своё тело, чтобы врезать ему основной, правой рукой. Эту руку она сжала в кулак, уверившись в том, что он снял щит. Затем Тирион перенёс вес на другую ногу, частично отбив её колено, когда она попыталась сделать ему ещё больнее.

Кэйт гневно зыркнула на Тириона, не дававшего ей себя бить:

— Я думала, ты дашь мне хорошенько врезать тебе пару раз.

— Нет, — ответил он. — Я привёл тебя сюда для того, чтобы они подумали обратное.

— Но ты же на самом деле не собираешься делать мне больно? — с сарказмом ответила она. — Это потому, что ты втайне не такой плохой, как я думаю, или как они думают? На самом деле под этой кровожадной, садистской оболочкой таится нежная душа, взывающая к пониманию… ты это мне хочешь сказать?

В его собственной голове это звучало не так смехотворно. Да он и не стал бы говорить о себе как о нежном человеке, однако суть его посыла действительно была примерно такой.

— Каким бы жестоким я ни был, даже мне не нравится причинить боль своим детям, — сказал он ей. — И тебе причинять боль мне тоже не нравится, но если ты ещё раз прилюдно встанешь против меня, то я без промедления сделаю всё необходимое, чтобы поддерживать эту иллюзию.

Он ослабил свою хватку на её запястьях, и она воспользовалась этой возможностью, чтобы отдёрнуть руки, прежде чем плюнула на пол у его ног:

— Какую иллюзию?! Когда ты сломал Иану рёбра — это была не иллюзия. Когда ты чуть не убил Лэйлу — это была не иллюзия, и когда ты пытал бедную Абби, это уж точноиллюзией не было!

Он шагнул к ней:

— Слушай, я…

Она отступила, поддерживая расстояние между ними:

— Нет, это ты послушай! Я оставила своего сына… я помоглатебе привести сюда этих бедных детей. Я не дала им сбежать или убить тебя, когда ты пал. Я верилав тебя — по крайней мере, я думала, что ты совершал неизбежное зло, но это… это что-то больное! Ты — больной!

— Тебе не обязательно со мной соглашаться, — сказал он ей. — Вообще, будет лучше, если ты будешь несогласной, но если…

— Почему будет лучше? — перебила она, шаря взглядом по его лицу. На неё снизошло внезапное понимание: — О. Ты хочешь, чтобы я была доброй, так ведь? Чтобы была им как мать, чтобы лечила их раненую гордость и раненые тела… так ведь? Ты хочешь, чтобы я давала им какую-то ложную надежду, которая не даст им впасть в уныние, чтобы ты мог выжать из них больше, чтобы ты мог причинять им больше боли!