Майкл Мэннинг - Торнбер

Грэм остановился. Деревья были густыми, а воздух — неподвижным. Несмотря на яркое утреннее солнце, под густой листвой было почти темно. Он быстро намотал поводья Пеббл на маленькую ветку, чтобы она никуда не ушла. Ветка была недостаточно большой, чтобы помешать лошади освободиться, если она серьёзно захочет сбежать, но смысл был не в этом. Она знала не хуже его, как всё работало. Едва удостоив его взглядом, она начала щипать редкую траву, росшую рядом с деревом.

Потянувшись себе за спину, Грэм вытащил свой посох, висевший там рядом с луком. Шестифутовый цилиндр из цельного дуба успокаивающе ощущался в его руках. Посох Грэм взял не из-за какой-то конкретной нужды в защите, а в качестве отдушки. Отойдя подальше от Пеббл, он приметил деревья и ветви вокруг, и глубоко вдохнул.

Он зажмурился, и выпрямил спину, чувствуя запах наполнившего его лёгкие воздуха. Древесина и кора, разлагающиеся листья и перегной — это были господствующие запахи. Они помогли ему очистить разум, пока он держал посох перед собой, уперев один конец в землю, а второй направив в небо. У себя в голове он видел окружавшие его деревья, вспоминая то, что приметил перед тем, как закрыть глаза.

Он какое-то неопределённое время оставался неподвижным, пока его тело не почувствовало, что настал нужный миг. Он без предупреждения сместился, и его неподвижность сменилась бешеной скоростью. Стоявший перед ним посох исчез, превратившись в смазанный серо-коричневый силуэт, когда руки Грэма повели его вокруг по сложным траекториям. Посох проходил мимо низко свисавших ветвей, не касаясь их — и хотя он представлял из себя довольно длинный кусок дерева, ни один из находившихся рядом побегов он так и не задел.

Грэм танцевал с плывущей деревяшкой, позволяя инерции посоха тянуть его за собой. Он больше не стоял, зажмурившись — его глаза были широко раскрыты, вбирая весь свет окружавшего его мира. Он поворачивался и вышагивал, двигаясь вперёд, а потом назад, в один момент — в одну сторону, а потом — в другую. Посох не останавливался. Двигаясь, оружие проходило у него за спиной, а затем перед лицом, замирая у него под мышкой, а затем снова отталкиваясь в обратном движении.

Грэм двигался, не касаясь ничего из того, что его окружало.

Через некоторое время у него на лбу проступил пот, результат его сосредоточенных усилий. Сильный ветер подул с неожиданной стороны, остужая его, и принеся с собой новые запахи — свет солнца, чистый воздух и… выделанная кожа. В воздухе ощущался резкий запах кожи и пота, и привкус стали.

Грэм остановился, замерев. Обыскивая плохо освещённые кусты вокруг него, взгляд Грэма ничего не находил, но он знал, что там кто-то был. Он никого не видел, а слышал и того меньше, но сменивший направление ветер выдал присутствие другого человека.

— Кто здесь? — окликнул он ясным голосом.

— Всего-то лишь твоя восторжённая публика, — пришёл ответ с нотками сарказма.

Направление, с которого пришёл звук, соответствовало внезапной перемене ветра, но Грэм никого не увидел. Когда он бросил взгляд выше, его острые глаза наконец-то нашли объёмистую в на ветвях над тем местом, куда он прежде смотрел.

— Теперь я тебя вижу, — объявил он.

— Коль увидел бы, ушёл бы отсель ещё час назад, хрен моржовый! — возразил голос. Расстроенно вздохнув, тень распрямилась, отбросив покрытую листьями ветку, искажавшую её очертания.

Когда фигура потянулась, Грэм мельком увидел длинный лук, и ощутил внезапный прилив адреналина. «Этот не знакомец что, готовился стрелять?». Однако его страх оказался необоснованным — когда лицо человека показалось на свет, Грэм узнал в нём Чада Грэйсона, главного егеря для Графа ди'Камерон.

Закинув лук за плечо, охотник без труда спустился, повиснув на нижней ветке, и легко спрыгнув на землю. Ему было за тридцать, но двигался он с грацией человека моложе своего возраста. Он одарил Грэма кислым взглядом:

— Я сидел на этом, значить, чёртовом дереве больше часа, ещё до того, как ты объявился. Щас бы уже взял жирную лань, кабы ты не пришёл, начав метаться как раненый козёл в терновом кусту!

Грэм уставился на него, прокручивая у себя в голове цветастый говор [3] В оригинале Чад Грэйсон говорит на английском с заметным ирландским акцентом, который буквально кричит о его провинциальном происхождении. В переводе это частично передаётся использованием простонародных выражений и атипичной структурой фраз, но не везде удаётся этого добиться. мужчины. «Как раненый козёл в… чём?». Он почти никогда не проводил с этим человеком особо много времени, и на самом деле не знал, как ему реагировать.

— Прошу прощения, Мастер Грэйсон, но вы же меня узнаёте, не так ли? — спросил Грэм просто чтобы убедиться, что охотник знал, к кому обращается.

— А як же! Ты жеж тот охламон из помётаЛеди Роуз! Глаза у меня ещё не отказали, и память — тоже, — выплюнул раздражённый егерь.

«Охламон… помёт…». Грэм покрутил эти слова у себя в голове, и его кровь начала закипать. «Помётом» иногда называли потомство, и, насколько он понимал, обычно применяли только к потомству животных. Будучи от рождения аристократом, он не был особо привычным к вербальным оскорблениям, и никогда прежде не оказывался в прицеле подобного Чаду Грэйсону мастера бранного слова.

— Я правильно услышал? — сказал он, всё ещё не до конца веря своим ушам. — Вы только что назвали меня «охламоном из помёта Роуз?».

Егерь уже расхаживал по округе, бормоча себе под нос жалобы на то, что олени наверняка выберут другие тропы после устроенных Грэмом упражнений.

— Что? Не! — ответил он. — Я сказал «охламоном из помёта ЛедиРоуз». О манерах я не забываю.

— Возьми свои слова назад, негодяй, иначе я заставлю тебя ими подавиться, — низким голосом ответил Грэм.

Чад даже не озаботился взглянуть на него, шагая мимо.

— Негодяй? — сказал он, презрительно повторяя ругательство Грэма. — Ты что ж, учился браниться, хлебая из мамашиной титьки? Слыхал я словечки покрепче от ещё не оперившихся юнцов.

Грэм вышел из себя, ударив посохом по низкой дуге, намереваясь попасть мужчине по заднице. Удар прошёл мимо, когда тот будто споткнулся, и завалился вперёд. Чад быстро вернул себе равновесие, и встал, с невинным взглядом повернувшись к Грэму:

— Чуешь, ветерок откель-то прилетел? — спросил он.

— Тебе сейчас ещё больше влетит, если не попросишь прощения! — огрызнулся Грэм, перехватывая посох для ещё одного удара.

Чад встал, и одарил его пугающим взглядом, сперва посмотрев вниз, а затем позволив взгляду пройти снизу вверх, и остановившись, когда достиг глаз Грэма. Охотник был стройным и поджарым, но даже в свои пятнадцать Грэм был одного с ним роста, а уж по весу точно его превосходил.