Майкл Мэннинг - Торнбер

Алисса куталась в длинный плащ, сжимая его у шеи, но как только он закрыл дверь, она скинула его с себя, обняв Грэма. Под плащом она была одета лишь в тонкую ночнушку, исключавшую любые сомнения в её намерениях, какие у него ещё могли оставаться.

Они слились в отчаянном порыве, и следующие несколько минут Грэм не мог думать ни о чём ином кроме её тёплых губ и пылающих рук. Его сердце гулко билось, а тело пылало жаром возбуждения, когда он схватил её за талию, и поднял позволяя ей обвить себя ногами. Не отрываясь от её губ, он отнёс её в свою комнату.

Она отстранилась, задыхаясь, и поглядела ему в глаза, а затем он легко бросил её на кровать, с которой лишь недавно встал. Он приостановился, дивясь своему нахальству, но она не могла ждать. Протянув руки вверх, она вцепилась в воротник его рубашки, и потянула вниз, произнеся лишь одно слово:

— Пожалуйста…

Он уничтожил свою рубашку прежде, чем смог снять её с себя, и ночнушку Алиссы едва не постигла та же участь, однако она решила эту проблему, просто задрав её, и выпростав руки, после чего означенный предмет одежды остался покрывать её тело не больше, чем если бы являлся перевязью.

Грэм впервые в жизни возлёг с женщиной, но его тело знало основы, а когда он споткнулся на миг, её руки указали ему остаток пути, понукая его.

За несколько коротких минут он подобрался к окончанию, в котором столь отчаянно нуждался.

— Постой, Грэм! — настойчиво сказала она. — Остановить, пока нельзя. — Она оттолкнула своими руками его бёдра.

— Во имя всех мёртвых богов, пожалуйста, скажи, что ты не серьёзно, — с болью на лице взмолился он.

Она улыбнулась, явив в лившемся из окна лунном свете свои жемчужные зубы:

— Ты что, так хочешь детей?

— Не особо, — простонал он, — но в данный момент я более чем готов рискнуть.

Алисса приложила палец к его губам:

— Давай, научу. Есть и другие способы. — И она сместилась, скользнув вниз, и совершив то, о чём он никогда прежде не думал. Грэм замер, а потом застонал:

— Если ты будешь так делать… — начал он, надеясь её предостеречь, но она уже знала, что делала.

Миру настал конец, и Грэм родился заново. Придя в себя, он поражённо посмотрел на неё:

— Я и не ожидал, что… откуда ты знаешь…?

— У меня есть сёстры, и женщины в моей семье делятся друг с другом тайнами. Ты в порядке? Ты выглядишь ошеломлённым, — сказала она ему с дразнящей улыбкой.

Он зарычал, и запустил руки ей под ноги, прежде чем поднять её в воздух, заставив её удивлённо взвизгнуть

— Что ты делаешь? — воскликнула она, когда он прижал её спину к стене.

— Выясняю, работает ли это в обратную сторону, — ответил он. Дальше он ориентировался по её вскрикам.

Некоторое неопределённое время спустя они отдыхали, глядя друг на друга в тусклом свете, лившемся из окна.

— Я и не знала, что мужчины такое делают, — сказала она с любопытной ноткой в голосе.

— Было неприятно?

— Нет, — сказала она, качая головой, — отнюдь.

Он улыбнулся, и снова поцеловал её:

— Устала?

— Нет, — ответила она, притягивая его поближе к себе.

— Я тоже.

— Я уже поняла.

Когда солнце взошло над Замком Камерон, Грэм был совершенно бодр. Парадоксально, он чувствовал себя полным энергии, хотя и не спал ночью.

Когда ночь подходила к концу, и начало приближаться утро, они с Алиссой наконец завершили своё свидание — не потому, что были готовы, а из страха быть обнаруженными. Он вышел, и разведал коридоры, чтобы убедиться, что те были свободны, прежде чем она скрыто вернулась обратно в комнату, в которой ей и полагалось спать.

С тех пор он провёл последний час, дожидаясь рассвета, предвкушая завтрак. Хотя он почти не чувствовал усталости, Грэм с некоторой уверенностью знал, что сможет сожрать всё, что вынесут в качестве первой трапезы в этот день. Перед его мысленным взором появился образ его самого, как повелителя замка, стучащего кулаком по столу: «Тащите мне печёного кабана!»

От этой мысли ему захотелось рассмеяться, а потом он мысленно поправил себя: «Нет, лучше двух печёных кабанов».

В этот момент он осознал, что лыбится как идиот из-за в общем-то не особо смешного воображаемого образа. «Однако я на самом деле улыбаюсь не из-за этого». Он улыбался потому, что знал — скоро он увидит за столом Алиссу.

— Леди Алисса, — подумал он вслух, повторив её имя ещё несколько раз, экспериментируя с произношением. «Я окончательно втюрился».

Час миновал с мучительной неторопливостью, но в конце концов он обнаружил себя снова в обеденном зале, шарящим взглядом по толпе ещё до того, как добрался до своего места. Её ещё не было, но она появилась вскоре после того, как он сел.

Когда она села напротив, он не мог не заметить тёмные круги у неё под глазами, в дополнение к её озорной улыбке. Он задумался, выглядел ли он сам так же хорошо.

— Доброе утро, Грэм, — сказал Мэттью, садясь рядом. — Устал небось?

— Почему!? — ответил он, испуганный зорким наблюдением друга. «Это же не мог быть его магический взор? Нет, невозможно — их настоящие кровати в сотнях миль отсюда».

Алисса захихикала в ответ на его чрезмерную реакцию, а Мэттью странно посмотрел на него, прежде чем объяснить:

— Потому что ты полночи танцевал как сумасшедший?

Мойра подалась вперёд:

— У твоих глаз усталый вид. Ты хорошо спал?

— Урывками, — признался Грэм, пытаясь скрыть своё смущение, — но я чувствую себя хорошо как никогда, хоть это и странно — наверное, мне в жизни не было так хорошо. — Он рискнул бросить взгляд на Алиссу, произнося последние слова.

— Я тоже, — сказала она, присоединяясь к разговору. — Всю ночь металась в кровати, но сегодня почему-то чувствую себя очень хорошо.

Тут подал голос Коналл:

— Что это за запах?

— Я тоже об этом гадал, — добавил Мэттью, — но не хотел поднимать эту тему.

До Грэма стало медленно доходить, но он взял себя в руки, не поддавшись порыву понюхать свою собственную рубашку.

— Я ничего не чую, — сказал он им с притворным отсутствием интереса.

— Может, это что-то из кухни, — подала мысль Алисса.

— Нет, разве что они подают кислое молоко, — объявил Коналл.

Мэттью наклонился поближе к своему другу:

— По-моему, это от тебя, Грэм.

Мойра неодобрительно зыркнула на своего брата:

— У тебя манеры как у козла! Нельзя говорить людям, если ты так думаешь.

Мэттью пожал плечами:

— Да это мелочь. Он прошлой ночью сильно потел. Немного воды — и всё будет путём. Да и запах не плохой… почти приятный, на самом деле.

Алисса на миг подавилась.

— Если тебе нравится запах собачьей блевотины, — подал голос Коналл.

— Коналл! — Это была Мойра, взъярившись уже на своего младшего брата.

Не желая привлекать к себе ещё больше внимания, Грэм поднял свою тарелку, и прикончил её содержимое. Он хотел ещё, но это могло подождать.