Майкл Мэннинг - Возвышение и мятеж

Она улыбнулась в ответ на мою вспышку, и снова открыла глаза, сфокусировав взгляд на моём лице:

— Я знаю, о чём ты думаешь. Ты уже говорил мне. Мир — всего лишь сон. Никто не ждёт. Но это не так. Это ещё и мой сон, и Дориан ждёт меня. Когда-нибудь вы с Пенни встретитесь там с нами.

— Нет, — сказал я, всё отрицая. — Это нечестно. Ты не можешь уйти. Кто составит Пенни компанию, когда она придёт? Ей будет одиноко. Об этом ты не подумала? — Я едва мог видеть лицо Роуз, из-за стоявших в моих глазах слёз.

— Я люблю тебя, Морт, но я устала. Дай мне заснуть, — сказала Роуз, снова позволив своим глазам закрыться.

Она заснула, а я наблюдал за ней, но она так и не проснулась снова. Прошли часы, прежде чем она испустила последний вдох. Всё это время я плакал, а когда понял, что её не стало, я отбросил попытки вести себя тихо, и завопил от горя.

Как Роуз и предсказывала, её потерю я пережил, хотя еда и потеряла для меня вкус. Мир стал серым, будто всё обратилось в пепел. Я переехал обратно в свой старый горный коттедж. Тот уже не один год простоял пустым, поскольку после того, как ребёнок Мэттью и Керэн вырос, они съехали. Они всё ещё были вместе, но виделись друг с другом лишь время от времени, поскольку он постоянно был занят работой, а Керэн развила широкий круг интересов и контактов по всему миру.

Вскоре после этого ко мне присоединилась Мёйра. Она утверждала, что ей одиноко, но я знал, что она волновалась. Она не давала мне слишком долго хандрить, хотя радость жизни вернуть мне так и не смогла. Я снова начал готовить, чем почти не занимался с тех лет, когда мы с Пенни растили в этом доме детей.

Мариана к тому времени уже не один год была Королевой, положив конец сомнениям насчёт того, может ли женщина править. К этому моменту очень немногие люди жили под властью монарха, не являвшегося королевой. Её навыки правления, а также присутствие Мировой Дороги, постепенно позволили Лосайону оказывать решающее влияние на Гододдин и Данбар, и империя, которую она основала, начала новый золотой век.

Через несколько лет после того, как Мёйра стала жить со мной, умер Коналл, хотя для волшебника он был ещё молод. Необузданный, он сломал шею на охоте. Как он сумел это сделать, когда я так часто напоминал ему постоянно держать щит — это осталось для меня тайной. Его смерть затянула меня в ещё более тёмную депрессию, пока, по-моему, даже Мёйра не устала от меня.

Десять лет спустя, когда Айрин потеряла Джорджа в очередном глупом несчастном случае, она решила переехать, и, какое совпадение, Мёйра съехала прочь. У неё были причины, но они были лживыми. Я был обузой, и пришёл черёд Айрин эту обузу нести. Я Айрин так и сказал, что повлекло за собой эпичную ссору. Она сама пыталась справиться с горем, и моя жалость к себе особо её оскорбляла.

В процессе ссоры мы выкорчевали несколько деревьев, а во время последующих перепалок — ещё несколько, и, странное дело, каждый раз я начинал чувствовать себя немного лучше. Ссорились мы с Рэнни нечасто. Я по большей части был цивилизованным, а она была милой овечкой, идеальной дочерью — но когда она давала себе волю, окружающая живность обычно решала на какое-то время мигрировать на другую гору. Если честно, ссоры мне нравились, как и годы между ними. Она была очень похожа на свою мать.

Мёйра время от времени наносила нам визиты, и мне кажется, что она была удивлена, что Айрин каким-то образом заставила меня снова улыбаться, когда самой Мёйре это не удавалось. Я объяснил это ей, сказав, что у меня не было выбора.

— В конце концов, ты же не думаешь, что её муж умер своей смертью, а?

Мёйра в недвусмысленных выражениях сказала мне, что эта шутка была очень неподобающей, но я был весьма уверен, что её собственное чувство юмора просто атрофировалось с возрастом.

Пенни тоже была рада их видеть, и с течением времени я услышал ряд историй о её внезапных визитах, пока я сам спал. Как и Роуз, они долго об этом молчали, но Айрин была упрямой, и в конце концов рассказала мне правду. Я начал на ночь оставлять на столике у кровати письма, а также еду и другие вкусности. Они почти всегда оставались нетронутыми, но каждые несколько месяцев я обнаруживал, что кто-то съел еду, а на месте моих писем появлялось новое. Такие моменты были смесью горя и радости.

Несколько раз я просыпался, и обнаруживал полностью приготовленный завтрак, напоминавший мне о былых деньках. Ощущение было таким, что стоит лишь подождать, и она войдёт через дверь, отчитывая меня за то, что я позволяю еде остыть. Но она конечно же не входила. Я наслаждался завтраком, и пытался не дать слезам испортить трапезу.

Шли десятилетия, и новая империя Лосайона не показывала никаких признаков слабости. В конце концов, её Королева также была волшебницей, и скорее всего править ей оставалось ещё очень долго. Мариана была политическим гением, и её разум мог бы состязаться на равных с Роуз. У неё была совесть, что я приписывал её юности, проведённой в моём обществе, однако она также была совершенно безжалостна при необходимости, и я решил, что этим она пошла в её отца.

Однако я знал, что это было моим личным тщеславием. Ариадна хорошо учила дочь, а Роуз помогла отточить политическую хватку Королевы. Но мне нравилось думать, что я принял какое-то небольшое участие в её успехе.

В мой второй век Мэттью наконец почувствовал себя одиноко, и решил жить со мной. Как и прежде, Айрин нашла повод съехать, подтвердив мои подозрения. Мои дети по очереди заботились о том, чтобы Папа не впал в депрессию, и не сотворил какую-нибудь глупость. Мне было жаль прощаться с Айрин, и я сомневался насчёт жизни с сыном — но мы хорошо поладили, как два счастливых холостяка.

Ссор больше не было, и хотя дом был вечно грязным, нам было всё равно. Несколько раз я обнаруживал признаки того, что кто-то ночью убирался, и письмо от Пенни дало подтверждение: мне следовало что-то сделать с нынешним положением, или готовиться к последствиям. Я рассмеялся, решив, что подожду ещё несколько дней, прежде чем всерьёз возьмусь за уборку.

Да и что она могла со мной сделать?

Следующим утром я очнулся в кровати покрытым мокрой грязью, и с новым письмом, которое обещало, что в следующий раз грязь сменит ядовитый плющ. Пустое ведро, в котором эту грязь носили, стояло посреди комнаты, в качестве сурового предупреждения.

Поэтому мы принялись за уборку, и Мэттью наконец признался, что именно Пенни договорилась, чтобы после смерти Роуз обо мне заботились. Она вообще разослала письма за годы до смерти Роуз, и отдельно встретилась с каждым из них в разные моменты времени. Я, наверное, должен был чувствовать себя преданным, но это было не так.

Я вернулся в свою комнату, и больше часа плакал под защитой уорда приватности.