Майкл Мэннинг - Отрезанный мир

— О, а вот это несправедливо, — сказала Пенни. — То было очень давно, и ты его простила. И вообще, о мёртвых плохо не говорят.

— И это я слышу от мёртвой женщины, которая толкает меня на брак с её мужем, — отозвалась Роуз.

— Если не прекратишь, — предупредила Пенни, — то я найду его в загробном мире, просто чтобы отомстить тебе за всё.

На это обе они засмеялись, но потом смех перешёл в слёзы. Они обнялись, и плакали, и на миг всё стало как в прежние времена. В конце концов Пенни отстранилась:

— Усталость навалилась. Надо поспать.

— Пожалуйста, не уходи, Пенни, — сказала Роуз, снова погрустнев. — Останься со мной ещё немножко.

Пенни покачала головой, и вытерла лицо:

— Любой сон должен рано или поздно закончиться. — Она легла, положив голову на колени Роуз. — Просто дай мне полежать. Когда он очнётся, то будет рад тебя видеть. — Она зажмурилась, выжав из глаз ещё слёзы.

После чего исчезла. Роуз ощутила перемену, внезапную и неожиданную, когда голова у неё на коленях стала тяжелее. Опустив взгляд, она увидела лицо спящего Мордэкая.

Роуз тихо плакала, пытаясь не разбудить его своими рыданиями, но потерпела неудачу. Когда Мордэкай открыл глаза, ему на лицо падал горестный дождь. Он гадал, что случилось, но Роуз отказывалась об этом говорить.

Просыпаться на коленях у плачущей женщины было для меня не в новинку, но обычно это происходило в результате каких-то чрезвычайных событий, вроде пыток от рук бога, пережитого во время охоты почти успешного покушения, или разрывания на куски от взрыва. И это не просто примеры — всё это случалось со мной в течение моей жизни. Возведение замка из песка никогда не казалось мне чем-то особо травмирующим, но женщины — вообще странные существа.

Я спросил у Роуз, что не так, но она отказалась отвечать. Я попытался утешить её, но она будто тяготилась моим присутствием. Когда я приобнял её, она расплакалась сильнее, а потом встала, и отошла от меня.

Всё это сбило меня с толку, но ничего нового в этом не было. Я считал себя экспертом в сбивании с толку. Можно сказать, это было моим коньком. Длительный брак обеспечил меня массой возможностей отточить навыки. Он также научил меня оставлять женщину в покое, если она не хочет разговаривать. Ни к чему хорошему это не приводит. В случае с Пенни, это могло сулить сломанные конечности, но в случае с Роуз меня больше беспокоил её язык. Женщины в целом имели тенденцию использовать слова как оружие, но я боялся, что женщина с интеллектом Роуз может так меня отделать, что я потом не смогу жить в цивилизованном обществе.

Конечно, Роуз почти никогда не использовала свой острый ум для запугивания мужчин, по крайней мере — без причины, но я не хотел стать первой её жертвой убийства посредством вербального нападения. Поэтому я оказал нам обоим любезность, не навязывая ей своё общество.

Бывшая на горизонте буря сдержала своё обещание дождя, добавив к этому также впечатляющее световое шоу. Уже бывший крепким ветер усиливался, пока не начал гнать брызги с гребней волн прямо до нашего нового лагеря у верхней границы пляжа. Когда пошёл дождь, он оказался ливнем. Несмотря на идеальность нашей крыши и толщину созданных мною стен, замок из песка вполне мог бы развалиться, если бы я не укрепил его заклинаниями, чтобы не дать дождю размыть песок.

Одно было хорошо: у комаров не было зонтиков, поэтому они остались дома. Мы с Роуз спрятались в нашем новом укрытии и, молча понаблюдав за бурей час или два, улеглись поспать.

Однако она всё ещё не хотела, чтобы я был рядом с ней, а одеяло было только одно. Я попытался поступить по-рыцарски, уступив ей одеяло, но Роуз была в жертвенном настроении. Каждый раз, когда я предлагал ей одеяло, она толкала его обратно ко мне.

Это был странный спор, поскольку мы всё это время молчали. Мы просто толкали одеяло туда-сюда. Но я знал, как победить в такого рода войне. У волшебников есть свои преимущества. « Шибал », — произнёс я, погрузив её в сон. Затем я тщательно завернул её в одеяло, и отступил в другой конец помещения, улёгшись там.

Спать даже на слегка прохладном пляже в грозу — дело нелёгкое, особенно если на тебе надета половина платья. Поскольку мы пока не встретили ничего опасного, я решил рискнуть, использовав немного магии для собственного комфорта. Я создал завесу, чтобы укрыться от комаров после окончания бури, а потом заключил себя в сферу из тёплого воздуха.

Создававшее её заклинание не протянуло бы всю ночь, но на первые несколько часов его хватило. В прошлом я им уже пользовался. Позже проснувшись от холода, я его просто заново наложу, и засну опять. Я закрыл глаза, и попытался вздремнуть, но затем начал волноваться о всей используемой мною магии. Если ощущавшие эйсар хищники, встреченные нами в Ланкастере, присутствовали и здесь, то они могли объявиться ночью.

Поэтому я вздохнул, встал, и вышел наружу. Я начертил в песке вокруг нашего домика широкий круг, после чего наложил на него заклинание, которое предупредит меня, если что-то этот круг перейдёт. Строго говоря, круг был не нужен, но он должен был помочь заклинанию продержать достаточно долго, чтобы мне не пришлось обновлять его в течение ночи. Потом я вернулся внутрь, и заснул гораздо быстрее, чем казалось возможным.

Проснулся я позже не от холода, а потому, что Роуз проснулась и подвинулась ближе. Она накинула на меня край одеяла, и прижалась сбоку. Думая, что она простила меня за мой проступок, чем бы он ни был, я попытался предложить своё плечо в качестве жертвенной подушки, но как только я шевельнулся, попытавшись подвинуться ей под голову, она отдёрнулась.

— Не надо, — предостерегла она.

— Что я сделал-то? — спросил я, больше не желая дожидаться наказания.

— Ничего, — ответила она.

«Бля». Я знал: это точно что-то серьёзное. «Дело в рыбе?». Нет, глупости. «Может, она видела, как я смотрел за ней во время её купания?». Это тоже казалось бессмыслицей — она практически флиртовала со мной в тот момент. «Ничего» намекало на нечто очень плохое — как если бы меня застали за убийством щеночков.

Я ворочался, но лишь в переносном смысле, потому что из-за близости Роуз я не хотел её будить. В конце концов мне в голову пришла идея. «Может, это потому, что я ничего не сделал». Несмотря на нашу возраставшую за последние недели близость, я не мог даже признаться в своих чувствах. Роуз сказала, что понимает, а потом сказала, что будет ждать, пока я не буду готов — но, возможно, она на самом деле надеялась, что я сделаю или хотя бы скажучто-нибудь.

Проблема была в том, что я всё ещё не был готов. Каждый раз, когда я думал о чём то вроде поцелуя или о том, чтобы сказать ей, что она мне нравится, меня захлёстывала либо вина, либо горе. Вина и горе в эти дни были необъяснимым образом переплетены во мне.