Майкл Мэннинг - Отрезанный мир

— Мне не следовало говорить то, что я тогда сказал, — добавил я. — Я не вкладывал в них душу.

Роуз вздохнула:

— Знаешь, что говорят про «истину в вине»? То же самое применимо к ситуациям, когда люди взвинчены. Мы говорим то, чего говорить не следовало — но это не делает наши слова ложью, хотя иногда нам хочется, чтобы они были ложью.

В тот день, будучи в припадке гнева, я сказал ей, что теперь, когда Пенни и все наши общие друзья были мертвы, не было никаких «нас», имея ввиду наши давно сложившиеся отношения. Очевидно, это никак не могло быть правдой — так на что она намекала? А, кого я обманываю. Я в точности знал, что имел ввиду я. Речь шла о невысказанном влечении, давно присутствовавшем в нашей дружбе. Оставаться другом Роуз, даже если это ни к чему так и не приведёт, было будто предательством по отношению к моей жене. Роуз была в этом не виновата, но именно по этой причине я на неё тогда окрысился.

Теперь это сделала уже она — бросила нелицеприятную истину мне в лицо. Как я мог на это ответить?

— Эм, Роуз, я правда не говорил тогда всерьёз. Я просто…

Она подняла палец, останавливая меня:

— Нет, Мордэкай, не надо пытаться это замять. Ты имел ввиду именно то, что сказал, поэтому нам надо с этим разобраться.

— С моей стороны было нечестно…

— Нет, это было нечестно — но суть не в этом, — парировала Роуз. — Суть в том, что ты боишься, что теперь, когда Пенни не стало, я восприму это как своего рода шанс. Ты что, действительно думаешь, что я все эти годы прожила вдовой потому, что сидела и дожидалась тебя, как стервятник какой-то? Думаешь, я ждала в стороне, притворяясь подругой Пенелопы, притворяясь, что люблю ваших детей, притворяясь вам другом — исключительно ради того, чтобы однажды выцепить тебя в качестве приза?

— Ну, нет, конечно же нет, — пробормотал я, не зная, что сказать. Я на самом деле не смотрел на это с такой точки зрения, но теперь, когда она всё так выложила, стало очевидно, что глубоко в душе я именно так и думал — сознательно или нет.

Тщательно контролируемые жесты Роуз начали показывать признаки стресса. Её пальцы дрожали, а глаза начали припухать.

— Именно это ты и имел ввиду. Ты вообще понимаешь, как трудно было оставаться здесь после смерти Дориана? Как больно было наблюдать за вами с Пенни, когда моя собственная семья была разбита? Я сделала это не из какого-то дурацкого романтического интереса! Я сделала это ради Пенни, я сделала это ради Грэма и Кариссы, и я сделала это для тебя и твоих детей тоже. И до того дня, когда ты сказал те слова, я ни разу об этом не жалела.

«Ну, блин, я и впрямь мудак», — подумал я. У Роуз увлажнились глаза, но я не мог решить, собиралась ли она плакать, или вот-вот готова была наброситься на меня с выпущенными когтями. С Пенни у меня никогда не было таких сомнений — всегда когти. Ну, иногда сразу и слёзы, и когти, но когти всегда присутствовали. Чуть погодя я осознал, что у меня слегка отвисла челюсть. Я онемел, и понятия не имел, что мне сказать, дабы исправить ситуацию.

Роуз помогла, отвернув лицо, чтобы скрыть слёзы. Она махнула мне рукой:

— У меня всё. Теперь можешь говорить то, что хотел сказать.

Чувствуя себя неудобно и чрезвычайно глупо, я снова выдавил:

— Прости.

— Извинения принимаются, — ответила она.

Роуз начала промакивать лицо рукавами, но я поймал её запястье, и выудил из своего кармана носовой платок:

— Вот, используй вот это.

— Спасибо, — сказала она, прочищая нос. Тут я начал было её обнимать, но она стрельнула в меня предостерегающим взглядом.

Я замер, а потом сказал:

— Я ничего такого не предполагаю. Мы ведь всё ещё друзья, верно?

Она кивнула, и обняла меня:

— Мы — не друзья, мы — семья. Впредь не забывай об этом.

— Не забуду, — заверил я её.

Чуть погодя она оттолкнула меня:

— Мне нужно ещё кое о чём с тобой поговорить, наедине.

Я огляделся, чтобы напомнить ей, что мы уже были одни.

— Говори, — сказал я ей.

— Ты уверен, что никто не может нас услышать? — спросила она.

— В доме, полном волшебников, нельзя ни в чём быть до конца уверенным, — сделал наблюдение я.

Роуз вышла в коридор, и провела меня к моей спальне:

— Она окружена уордом приватности, так ведь?

Я кивнул, и открыл дверь, впуская Роуз внутрь, и закрыв дверь позади нас:

— Теперь мы точно наедине, — заверил я её, прежде чем поправиться, — если только Мойра снова не посадила сюда одного из своих крошечных заклинательных зверей. Что заставило тебя так разнервничаться?

Стеснительно расправив юбки, Роуз сделала глубокий вдох:

— Не то, чтобы я не хотела, чтобы твои дети это услышали — я просто предпочла бы, чтобы ты услышал это первым. — Говоря это, она быстро оглядела комнату.

Зная Роуз весьма хорошо, я задумался, какие выводы она могла сделать из состояния моей комнаты. В данный момент тут было необычно чисто, что было результатом случая позапрошлой ночью. Я подошёл к туалетному столику, взял записке Пенни, и тщательно сложил, положив себе в карман. О чём бы Роуз ни догадалась, я не был готов об этом говорить.

Роуз была достаточно любезна, чтобы оставить свои выводы при себе. Вместо этого она продолжила говорить на поднятую тему:

— Тирион делает значительные успехи в политике Лосайона.

— Он уже набился в спасители столицы, — согласился я. — То, что он стал после этого известен, было ожидаемым.

— К сожалению, он не кажется настолько неумелым политиком, как я ожидала, основываясь на том, как ты его прежде описывал, — сказала Роуз. — Он уже нашёл среди дворян нескольких союзников, в частности — Принца-Консорта.

— Лиманд? — Я почему-то не был удивлён. — Два сапога пара, как говорится.

Роуз хмуро на меня посмотрела:

— Тут нечто большее, чем видно на первый взгляд. Ты в курсе слухов, которые ходят про Лиманда?

Я знаю, что он — мудила, — беззаботно сказал я. — Но это — не слух. Это — неоспоримый факт.

— Хорошо известно, что его охотничьи вылазки — лишь вежливый повод для того, чтобы покидать столицу, — сказала Роуз. — Но добыча, которую он преследует, ходит на двух ногах, а не на четырёх.

— А, это.

Она удивлённо выгнула брови:

— Ты уже в курсе?

Я почувствовал лёгкое удовольствие от того, что узнал что-то раньше Роуз:

— Ари рассказала мне об этом ещё месяц назад. Её это не особо заботит. Если уж на то пошло, она бы предпочла, чтобы он вообще во дворце не появлялся. Никаких чувств между ними нет.

Разволнованная моей недостаточной озабоченностью, Роуз подошла к моему платяному шкафу, и заглянула внутрь, рассматривая его содержимое:

— Это — нечто гораздо большее, Мордэкай. Это не какой-нибудь дворянин, изменяющий своей жене. Это — Принц-Консорт, и его хождение на сторону ослабляет положение Королевы, подтачивает веру в неё у остальных владетелей. Неужели не видишь?