Майкл Мэннинг - Отрезанный мир

Взяв яблоко из ей руки, я положил его обратно в корзину, а потом попридержал Роуз перед собой, изучая её лицо. Она гордо глядела на меня в ответ, но уловил какой-то намёк в глубине её глаз. Протянув палец, я провёл им по коже у неё под глазом. На пальце остались следы пудры. Кожа под ресницами была тёмной.

«Она не спала», — осознал я.

Оттолкнув мою руку, она поводила пальцем под глазом, пытаясь размазать пудру обратно, хотя у неё и не было зеркала, чтобы проверить результат.

— Это было очень немилым с твоей стороны, Морт, — с упрёком сказала она.

— Хватит, — внезапно сказал я. — Мне не нравится, как это на тебе отражается.

— Немного поспать — и всё будет в порядке, — заверила она меня. — Тебе следует о себе позаботиться. — Сдвинувшись в сторону, она обошла меня, и подобралась сзади. Роуз запустила свои руки мне подмышки, и сцепила свои ладони спереди, слега сжимая меня.

Моя решимость начала таять. Я не хотел отталкивать её, но сжал челюсть, и крепко схватил её за руки. Разведя её ладони, я отступил прочь:

— Я лгал тебе, Роуз. Но больше я так не могу. Ты заслуживаешь лучшего.

Она осторожно посмотрела на меня, склонив голову на бок:

— Тебе можно сомневаться. Вчерашнее было внезапным, и, возможно, глупым, но я не настолько ветреная. Если кто и понимает боль от потери близкого человека, то это я. Буду ждать столько, сколько потребуется, но мнения своего не изменю.

— Да не в этом дело, — возразил я. — Или, точнее, не тольков этом. Про Лиманда я солгал. Я убил его, Роуз. Когда увидел, что он сделал с той девочкой, я потерял голову. Он был без сознания, но мне было почти всё равно. Я вытащил свой кинжал, и воткнул ему в сердце. На суде я так и скажу.

Я ожидал от неё шокированного вида, или хотя бы разочарования, но она не продемонстрировала ни то, ни другое:

— Тогда, полагаю, защищать тебя в суде бессмысленно, — просто сказала она. — Ладно же. Придётся продвинуть вперёд другие мои планы.

От этого по мне пробежал холодок. Заволновавшись, я спросил:

— Другие планы?

Она кивнула:

— Для твоего освобождения, конечно же. Ты же не думал, что я сложила все яйца в одну корзину, а?

— Но я же убил его, — настаивал я.

— Конечно, дорогой, — снисходительно сказала она. — Это лишь значит, что пройти лёгким путём мне не удастся.

Я покачал головой:

— Ты не понимаешь. Я виновен. Я хочу поплатиться за моё преступление. Тебе не следует делать ради меня ничего глупого.

— Глупого? — сказала она, недоверчиво глядя на меня. — Глупого — как, например, попытаться мне солгать? Лиманд умер, но не от твоего кинжала. Воткнутый в его сердце кинжал был его собственным.

Моё лицо слегка зарумянилось. Обычно я умел лгать, но в Роуз было что-то, всегда заставлявшее меня спотыкаться:

— Да, его кинжал, — сказал я, соглашаясь с ней. — Я это и имел ввиду. Я тогда был так взвинчен, что, наверное, неправильно вспомнил.

— Люди не лгут мне, Мордэкай, по крайней мере — успешно. Они иногда могут лгать променя, но лгать мне в лицо не получается. Так почему бы нам не перейти к сути вопроса? Ты что, пытаешься меня защитить?

— Чёрт побери, да! — заревел я. — Кому-то же надо. Я слышал про покушение на твою жизнь.

Роуз слегка расслабилась:

— Вот как. Надо было догадаться, что он тебе рассказал.

— Ещё как рассказал, чёрт тебя дери, — гневно сказал я.

— Это было неожиданностью, — призналась Роуз, — но с тех пор я приняла меры предосторожности.

«Вроде Тириона?» — жестоко подумал я, но удержал язык за зубами. Каким бы разгневанным я ни был, я не мог сделать ей больно за то, что она пыталась меня защитить. Вместо этого я подвинулся ближе, гневно глядя на неё, и заставляя отступить, пока она не уткнулась в стену. «Отчего ж ты так чертовски красива?». Я чувствовал голод, просто глядя на неё, и жаждал я отнюдь не яблок.

Казалось, что обычно неукротимая Роуз слегка увяла перед лицом моего явного гнева. Она глядела на меня снизу вверх, расширив глаза и раздувая ноздри в попытках взять дыхание под контроль, но в её лице я увидел не страх.

Из глубин моего нутра воспрянул зверь, кричавший мне взять её. Мысль о том, что мог сделать Тирион, возбудила какой-то территориальный инстинкт, которому хотелось стереть его из её памяти… сделав её моей.

Она задрала подбородок, её губы слегка разомкнулись, и она вызывающе сверлила меня взглядом.

«Чёрт тебя дери!» — молча выругался я. Оттолкнувшись от стены, я прошагал прочь, силясь взять свои мысли под контроль.

— Что бы ты ни планировала — забудь об этом, — сказал я ей. — Я не буду идти у тебя на поводу. Не позволю тебе или моей семье измазаться из-за этого в грязи.

— Тогда твоя лучшая надежда — это делать то, что я говорю, — ответила она с огнём в голосе.

— А это ещё что значит? — с подозрением спросил я, чувствуя скрытую угрозу.

— Это значит, что твоя лучшая надежда выгородить твою семью — это рассказать в суде правду, и облегчить мне работу. Если я проиграю в суде, то не могу ничего обещать относительно последствий, — с холодком произнесла она.

— Ты не можешь одержать победу в суде, — напомнил я ей.

— Могу, и одержу, — ответила она. — И если ты хочешь не вмешивать в это твоих детей, то лучше тебе делать по-моему.

— Ты не осмелишься их в это впутать, — прорычал я.

— Сядь, — отозвалась она, и сама села на скамью. — Позволь мне объяснить.

Я послушался, и она продолжила:

— Если мы проиграем в суде, то произойдёт несколько событий. Я уже устроила, чтобы детей, твоих и моих, не было поблизости — но если будешь противиться мне, то мне придётся изменить мои планы.

Гневно глядя на неё, я спросил:

— Ты что, мне угрожаешь?

— Я не угрожаю, Мордэкай, — гладко произнесла она. — Я выполняю обещания. Даже если мы проиграем в суде, я вытащу тебя отсюда — и я могу это сделать, не вовлекая твоих детей. Но если решишь отказаться сотрудничать, то всё станет гораздо труднее. Мне и так было нелегко убедить их не вмешиваться. Они до сих пор не сотворили никаких глупостей только потому, что доверяют мне. Если ты не будешь помогать, то я им об этом скажу. И тогда может случиться что угодно.

— Это — угроза, Роуз, даже если ты облекаешь её в изящную форму, — горько сказал я.

Она покачала головой:

— Нет, не угроза. Как я уже говорила, они мне доверяют. А доверяют они мне потому, что знают: я не буду им лгать. Если ты решишь, что моя помощь недостаточно хороша для тебя, то я сохраню их доверие, сказав им правду.

Дойдя до ручки, я уронил голову в ладони:

— Зачем ты так с собой поступаешь?

Она некоторое время молчала, но чуть погодя я ощутил, как она нащупала мою руку своей. Зная, что это неправильно, я взял её за руку. Она тихо спросила: