Макс Мах - Турнир

Другое дело, что для подобного рода изысканий у Триса, к сожалению, не находилось достаточно времени. Архив, оставленный ему в наследство Августом Перигор-Мишильером, был огромен и хранился, как минимум, в трех разных местах, в трех принадлежащих ему замках в долине Луары, в Арденнах и в графстве Сентонж. Однако за последние четыре месяца Трис собрал все бумаги отца под одной крышей: в специально оборудованных, - то есть защищенных от чужого проникновения, а также от сырости, огня и грызунов, - глубоких подвалах палаццо Коро.

В этом огромном архиве работали два квалифицированных библиотекаря, составлявшие каталог всех бумаг, книг и предметов, сложенных в большие деревянные ящики еще при жизни первого тана. Раз в неделю Трис получал от них краткие отчеты и, после ознакомления с описями, распоряжался в какой раздел архива поместить ту или иную вещь, поскольку не только хотел знать, что же именно оставил ему в наследство его "великий отец", но и организовать хранение этого всего таким образом, чтобы потом можно было быстро найти то, что ему понадобится в тот или иной момент жизни. Ну а для этого нужна была научно обоснованная и логичная система хранения и, разумеется, тщательная каталогизация всех бумаг, рукописей и документов, книг и атласов, и множества самых разных, порой весьма диковинных, а порой и попросту неизвестных Трису и непонятно для чего предназначенных артефактов, приборов, минералов и прочего всего.

Ему очень хотелось самому покопаться в этих залежах разнообразного знания, но, увы, обязательства главы клана не оставляли для этого достаточно времени и сил. Его дни были наполнены напряженной работой с финансовыми и юридическими документами, деловыми встречами, брифингами, совещаниями и разбором внутреклановых проблем. Но и это не все. Являясь одним из Высоких Князей империи, Трис должен был появляться и на состязаниях, проходивших в рамках Турнира, и на светских мероприятиях, - хотя бы некоторых из них, - проводившихся в столице в связи со все тем же гребаным Турниром и не менее отвратительными капризами императора и принцессы Эвы Сабинии. Впрочем, кое-куда он ходил не только из необходимости поддерживать свое реноме. С некоторыми людьми, - с тем же князем Трентским или с герцогиней Перигор, - он встречался отнюдь не по обязанности. Кое-кто был ему лично интересен и симпатичен, а кое-кто попросту необходим. Трис ведь являлся здоровым молодым мужчиной. И ему хотя бы иногда - а по правде говоря, едва ли не каждую ночь, - нужна была женщина в постели, чтобы днем работать, а не отвлекаться на глупые мысли, возникающие из-за естественных потребностей плоти. Однако с проститками и профессиональными куртизанками он этим заниматься не любил, - хотя и снисходил до них временами по истинной нужде , - а романы, даже самые скоротечные из них, отнимали слишком много драгоценного времени, да и душевных сил, порой, на них уходило не мало. Поэтому на столь любимые им научные изыскания времени почти не оставалось, а жаль.

Спустившись по нескольким лестницам в глубину скалы, на которой стояло палаццо Коро, Трис достиг, наконец, последней из трех заговоренных дверей, той, за которой, собственно, и находился его архив. Здесь, в просторном зале с довольно низким сводчатым потолком, опиравшимся на приземистые кирпичные колонны, стояли застекленные шкафы с книгами и рукописями. Все остальное богатство: артефакты, приборы, забавные вещицы, чудом пережившие долгую череду веков, редкие минералы и прочие чудесные и попросту уникальные вещи хранились в другом помещении, но сегодня они были Трису не интересны. Его визит в архив был связан с подборкой документов, имеющих отношение к теории множественности миров. Сейчас все эти бумаги были аккуратно и в хронологической последовательности сложены в четыре небольших архивных коробки, которые, в свою очередь, ожидали Триса на полке рядом с его рабочим столом.

Усевшись в приготовленное для него кресло, Трис открыл первую коробку и тщательно просмотрел хранящиеся в ней бумаги. Все они оказались ему знакомы, поскольку он довольно хорошо помнил их памятью Августа Мишильера, но ничего по-настоящему ценного в них не было, кроме, разве что, конспекта пятой главы небезызвестных "Трудов" Виглера, его, так называемой, "Трансцендентной физики". Само это редкое издание, тот его уцелевший по случаю экземпляр, который "великому отцу" Триса удалось вынести из огня во время пожара, случившегося в 1832 году в Падуанском университете, стоял сейчас в шкафу вместе с другими редкими книгами. Однако было очевидно, что показывать эту книгу князю Трентскому незачем. Не настолько они на данный момент были близки, чтобы делиться такого рода секретами. Другое дело сделанный в давние годы конспект, составленный рукой Августа Перигор-Мишильера. Вот его вполне можно было дать почитать своему новому знакомцу.

Князь Трентский нравился ему, как человек, не говоря уже о том, что с ним можно было говорить на многие и многие темы, чуждые и непонятные большинству окружающих Триса людей. Возможно, со временем, они действительно станут друзьями, но дружба - не любовь и не возникает в один день. Она вырастает медленно, - если это, разумеется, настоящая мужская дружба, - и требует усилий с обеих сторон. Зандер, по сложившемуся у Триса впечатлению, к такому "подвигу" был готов, поскольку испытывал симпатию и к главе клана Мишильер, и к его сестре. Но лишь время покажет, что выйдет из этих обоюдных усилий. А пока Трис был готов поделиться с князем Трентским лишь конспектом, но не самой книгой. Однако и здесь все оказалось не так просто, как полагал Трис, беря эту рукопись в руки.

Начать с того, что это оказался совсем не тот конспект, о котором он помнил памятью своего творца. Это была всего лишь копия известного Трису документа, сделанная отнюдь не рукой самого Августа Мишильера. Некий анонимный переписчик скопировал конспект аккуратным округлым почерком на бумаге отличного качества. Формат in-quarto, плотная, пожелтевшая от времени венецианская бумага, черная ничуть не выцветшая тушь. Страницы пронумерованы и сшиты вместе суровыми нитками. И, разумеется, это был совсем не тот экземпляр, который "читал" Трис.

Перелистывая страницы рукописи, он обнаружил, что рукой Августа Мишильера - и совершенно другими чернилами, - в конспект внесены многочисленные схолии, замечания, "мысли вслух" и прочие маргиналии. В некоторых местах текст, вписанный миниатюрными буквами между строк и на широких полях, был столь плотен, что наверняка превосходил по объему то, что было изначально записано на этом листе. Обычно вставки были сделаны красными или зелеными чернилами, но иногда встречались так же фиолетовый и черный цвета. Однако и это не все. В продолжении изучения тетради Трис обнаружил два "неродных" листа того же размера ин-кварто, не вшитых, а просто вложенных в рукопись между тридцать седьмой и тридцать восьмой страницами, но имевших общую с другими страницами нумерацию: 37.1, 37.2, 37.3 и 37.4.