Юрий Ижевчанин - Книга 3. Южный мир [СИ]

Невысокие горы, отделяющие Рултасл от полупустынь Канрая, озаряло утреннее солнце. Дул лёгкий северо-восточный ветер, и предсказатели пророчили хорошую погоду на ближайшие две недели. Словом, на сей раз, посольству вроде бы должно было повезти.

И действительно, за пять дней при постоянном попутном ветре корабли посольства пришли в великий город Калгашт, столицу Агаша. До недавнего времени Агаш безусловно считался единственной серьёзной силой на всем побережье от острова Агоратан до самого Поворотного Мыса, где берег материка круто заворачивал на север. Агаш с Канраем регулярно воевали, но практически борьба шла за несколько горных перевалов. Агаш не пытался закрепиться в пустыне, а Канрай — в агашских лесах и лугах. И тем, и другим чужой ландшафт не подходил и по привычкам народа, и по его характеру.

Население Канрая делилось на четыре части. Бедуины-кочевники составляли главную ударную силу войск Единобожников. Отчаянные в бою, не унывающие после поражений, недисциплинированные, прекрасные наездники и стрелки с острыми булатными саблями на боку, они могли измотать любое войско, которое осмелилось бы двинуться к Кунаталу от агашских гор. Жители оазисов представляли собой трудолюбивый, богобоязненный и миролюбивый народ, покорно плативший подати и составлявший дрянную пехоту Империи Правоверных. Горожане больших городов предпочитали откупаться от службы в армии. Но часть из них была военными специалистами высокого класса: инженерами, теми, кого мы назвали бы артиллеристами, и сапёрами. А священники и монахи участвовали в боях лишь как капелланы и братья милосердия. Соседние королевства и княжества поставляли горцев-лучников, единственную приличную пехоту Империи Правоверных. Некоторые государства Великих озер были воинственными и имели хорошую пехоту, но до них было слишком далеко, а сейчас они предались Йолуру, провозгласившему себя новым пророком.

Население Агаша делилось скорее на знать и простонародье. Знать в принципе должна была быть военным сословием, но лишь кое-кто из этого слоя сохранил навыки создавших великое царство. Зато третьи сыновья крестьян и горожан составляли крепкую пехоту, бедные горожане — флот. Младшие сыновья купцов охотно шли в конницу: доброволец в армии приводил к снижению налогов для всей семьи. Так что армия состояла в основном из незнатных людей, и даже высшие офицеры часто происходили из купцов или зажиточных крестьян (дехкан). Это беспокоило Ашинатогла, и он уже подумывал о государственном перевороте сверху и радикальном обновлении знати. Появление старков было ему очень на руку. Те, кто выучатся старкскому искусству войны и частично воспримут старкское спартанское воспитание детей, смогут стать становым хребтом обновлённой страны и нации. Но пока он даже с Тлирангогаштом не проговаривался о таких планах.

Город Калгашт (на старинном агашском Гранитный) спускался с холмов к бухте. Формально порт был отдельным городом, поскольку в припортовых кварталах собиралось наибольшее число отбросов общества и группировались злачные месте самого низкого пошиба. Порт Джустарл отделяла от Калгашта городская стена. У самого порта стен не было. Над ним возвышались три форта, с которых в случае необходимости можно было обстреливать рейд и портовые кварталы зажигательными снарядами. Беспорядки в Джустарле происходили достаточно регулярно, и поэтому раз в десяток лет кварталы горели. Затем на скорую руку всё отстраивалось вновь, взамен перебитого и взятого на рудники или в гребцы государственных галер отребья стекалось новое, и так до следующего то ли бунта, то ли просто побоища.

Около центрального форта находилась пристань, куда могли причаливать лишь корабли с вымпелами царя, высшей знати или посольств. Подняв на мачте посольский вымпел Империи Правоверных (зелёное знамя с мечом, двумя лунами и надписью: "Нет Бога, кроме Бога Единого, и Кунг пророк Его"), корабли посольства подошли к форту и посольский корабль пришвартовался. Остальные кинули якорь чуть поодаль.

На посольском штандарте опускалась часть символа веры: "Двенадцать рабы Его", чтобы зря не раздражать приверженцев другой религии.

К кораблю вышел командир форта. Убедившись, что корабль действительно посольский, он поклонился почти до земли и почтительно пригласил посла вместе с парой его спутников скоротать время в форте, пока царя не известят о посольстве и не придёт подобающий столь высокой персоне эскорт. В каземате командира уже суетились, накрывая стол. Из глубокого подвала достали лучшее вино. Но посол, конечно же, лишь выпил маленькую чашку вина и символически попробовал каждое из блюд. После этого командир, который в предвидении подобных случаев по традиции назначался из сыновей самых знатных семейств, спросил:

— Великолепный посланец могущественного императора и благочестивейшего Первосвященника. Доволен ли ты нашим приёмом? Хорошо ли прошло твоё путешествие?

— Доволен и путешествием, и угощением, и вином. Надеюсь, что дальнейшее моё пребывание будет столь же приятным, а его итоги полезными для наших двух стран и их союзников и весьма плачевны для наших общих врагов. Хотя и бывали недоразумения между моими владыками и твоим государем, но они все в прошлом, а будущие уж будут в будущем, над которым властен лишь Всевышний.

Такие витиеватые слова означали прежде всего, что посол прибыл с миссией мира и, может быть, союза, а не с претензиями или, ещё хуже, с задачей создать предлог для войны. Естественно, большего посол не мог сказать, поэтому хозяин налил ещё по маленькой чаше прохладного белого вина, на стол поставили кувшины со сладким шербетом и с ледяной родниковой водой, а две невольницы командира стали развлекать неторопливо беседующих о погоде, достоинствах местного вина и местных кушаний гостей песнями и плясками. Командир моргнул своему лейтенанту, и тот сразу помчался во дворец с вестью: посол прибыл с миром и дружбой.

Как и полагалось, посла мира встретил конвой с зачехлёнными луками и без копий. Воины прижали руку к сердцу и поклонились, не вынимая сабель из ножен и не салютуя оружием. Впереди посла шли танцовщицы, дорогу посыпали зерном, а посол, как и полагалось, разбрасывал мелкие монеты, демонстрируя щедрость пославших его государей. Придя во дворец, посол разулся. Обыскивать его не полагалось, но он сам снял с себя меч и кинжал и отдал начальнику стражи. На ноги посла надели мягкие оранжевые чувяки. Войдя в тронный зал, посол трижды упал ниц: в дверях, на полдороге к трону и у подножия трона. Царь, выражая свое благоволение, повелел наследнику поднять посла, а слуги поднесли ему подушку для сидения и низенький столик, на который поставили шербет и ледяную воду. Посол передал наследнику личные послания Первосвященника и Императора Правоверных великому царю, а царь тем временем милостиво спросил его, не через переводчика, а прямо на Древнем языке.