Саймон Грин - Циклы Хок и Фишер-Лесное королевство.Компиляция. Кн. 1-10

Актер посмотрел на спешащего рядом Гэвэйна:

– Что вы скажете про мой костюм? Не слишком он криклив для встречи с регентом?

– Сойдет, – бросил Гэвэйн, – вы раньше и похуже нашивали.

Джордан рассердился:

– Покорнейше благодарю! Что будем делать, если регент все знает?

– Что касается вас, не знаю, – ответил рыцарь, – а я, если почувствую, что дело худо, прыгну, ни секунды не медля, в ближайшее окно и даже не оглянусь, пока не окажусь в какой-нибудь другой стране. Как бы там ни было, не думаю, что регенту может понравиться правда.

– Гениально, – изрек Джордан.

Актеру было о чем подумать по дороге. Более всего его интересовало пропавшее завещание. Взявший его или хотел знать, кого король назначил наследником, или был уверен, что последняя воля покойного содержит указание на место, в котором находятся символы государственной власти. Вместе с тем было совершенно ясно, что ни Луи, ни Доминик не знают, где корона и печать, так как в противном случае кто-нибудь из них уже провозгласил бы себя королем. Джордану совсем не нравились собственные мысли. Если завещания нет ни у одного из принцев, у кого оно? Может ли существовать еще одна, действующая самостоятельно, партия?

Джордан поднял, глаза и увидел, что он и его спутники стоят перед огромной двустворчатой дверью, за которой находился Главный Церемониальный зал. Двое слуг распахнули дверь и замерли в ожидании, пока герольд объявил о прибытии принца Виктора со свитой. Гул голосов в наполненном придворными зале стих, когда Джордан, Родрик и Гэвэйн, постояв секунду-другую на пороге, медленно, торжественно двинулись вперед. Мужчины кланялись, а женщины делали реверансы. В какой-то момент Джордан хотел было оглянуться, чтобы выяснить, кого это так приветствуют, но тут до него дошло – совершенно незнакомые ему, Джордану, люди встречают принца Виктора Редгартского. Он стал отвечать едва заметными кивками, двигаясь вперед неспешной походкой в сопровождении Родрика и Гэвэйна. Оба стража держались чуть позади, создавая иллюзию, что принц идет один. Придворные едва слышно о чем-то перешептывались, но Джордан знал: они внимательно наблюдают за ним. Наконец он остановился и употребил все свое мастерство, чтобы, осматриваясь по сторонам, делать это с возможно большим безразличием. Родрик прошептал почти в самое ухо актера:

– Луи и Доминик, похоже, еще не прибыли. Мне это очень не по душе. Они давно должны были появиться здесь. Я вернусь и разыщу де Гранжа чтобы узнать, в чем дело, с вами будет Гэвэйн. Старайтесь не рисковать, лучше всего надуться и ни с кем не разговаривать. Все сочтут это естественным, особенно после неудачной охоты. Постараюсь вернуться к вам как можно быстрее.

Граф, торжественно поклонившись Джордану, не спеша, с достоинством удалился. Только другой актер мог понять, что его спокойствие наигранно: по предательски напряженной спине и скованности. Джордан посмотрел ему вслед, стараясь сохранить на своем лице выражение безграничной скуки. Он не в первый раз оказывался среди придворных, но такого огромного зала не видел никогда. Пространство длиною по меньшей мере футов в сто, а шириною около пятидесяти все от стены до стены было заполнено празднично разодетыми придворными. Нашептывавшие друг другу бесконечные сплетни, они напоминали Джордану стаю болтливых попугаев.

В дальнем конце находился грубо высеченный из мрамора трон на мраморном же возвышении. Внизу, под троном, между его гнутыми ножками виднелся грубый, омытый дождями, обветренный камень. Джордан внимательно изучал его. Скорее всего это и был тот самый Камень, перед которым претендент должен был положить корону и печать. Камень – центр магии Полуночного Замка, его сердце. Не зная об этом, трудно было даже предположить такое. Трон тоже не производил особого впечатления. Его поверхность испещряли трещинки и трещины, а вырезанные на нем барельефы выглядели слишком примитивными. Даже если учесть, что на сиденье лежала толстая подушечка, все равно восседать на таком престоле было, наверное, весьма неудобно. Трон совершенно не гармонировал с помпезным убранством Главного Церемониального зала. Взгляд Джордана заскользил по деревянным панелям, покрывавшим стены. Если бы ему случилось оказаться здесь в качестве гостя, он вряд ли стал бы глазеть на них часами, но резьба, покрывавшая панели мореного бука, без сомнения, была выполнена с большим мастерством. Она изображала обитавших в Редгарте зверей и птиц, а также прогуливавшихся или занятых работой людей. Некоторые фрагменты были просто изумительны, Джордан даже пожалел, что у него нет с собой этюдника. Он стал разглядывать до блеска натертый пол и украшенный фресками овальный потолок и внезапно ощутил жгучее желание броситься отсюда прочь. Как ему удастся провести людей, которые с самого рождения жили в подобной роскоши и для которых она является чем-то само собой разумеющимся? Конечно же, его ложь давным-давно стала очевидной для всех, и теперь они просто ждут удобного случая, чтобы объявить об этом…

Что-то такое, наверное, промелькнуло у него в глазах, потому что Гэвэйн заботливо склонился над ним и спросил:

– Что-то не так, ваше высочество? Вы побледнели.

– Все в порядке, – небрежно бросил Джордан, – вот только, я, пожалуй, выпил бы чего-нибудь.

Рыцарь поклонился:

– Сию секунду принесу вам вина, мой господин. Он повернулся и направился к столу с напитками.

Актеру, которому вовсе не улыбалось оставаться одному среди толпы чужих людей, очень захотелось окликнуть Гэвэйна, но гордость помешала ему сделать это. Он, черт его побери, все-таки был Великим Джорданом, исполнявшим очередную роль перед зрителями! Зал, конечно, впечатлял, но ему случалось бывать в местах и получше. На вершине успеха он гастролировал, выступая в Лесном Замке и во дворце герцога Алрика по три дня в каждом, и не было вечера, когда бы публика не аплодировала ему стоя. Он сумеет справиться и с этой аудиторией. Что сказал Родрик: ни с кем не говорить, просто стоять молча, насупившись. Ерунда. Джордан посмотрел на ближайшего из придворных и одарил его одним из своих взглядов, которыми пользовался обычно, оказавшись в чужом городе на рынке или базаре. Гримасу, надеваемую им в таких случаях, можно было бы назвать так: «я беден, и грабить меня бессмысленно, а в гневе я страшен, поэтому лучше держаться от меня подальше». В данном случае он постарался на славу и мог бы гордиться собой. Трюк сработал во дворце не хуже, чем на базаре. Стоявшим поблизости придворным вдруг срочно понадобилось оказаться в каком-нибудь другом месте, а тот из них, которого Джордан выбрал в качестве главной мишени, испугался до того, что побледнел. Тут вернулся Гэвэйн с бокалом вина, и актер стал с жадностью пить.