Евгений Щепетнов - Колдун. Выбор Пути.

— Пойдем, покажешь ваш зиндан — приказал я Охриму, и пошел на выход из лаборатории.

Да, самая что ни на есть настоящая тюремная камера на два человека. Сложена из дикого камня, скрепленного между собой известковым раствором. Глубина — метра четыре, не меньше. На полу ничего — кроме охапки давно уже сопревшей соломы. Ни тебе тюфяков, ни каких-либо нар. Суровое обиталище! Строилось наверное под видом погреба, но как погреб оно точно никогда не использовалось — ни тебе клетей для картошки, ни следов от обычных для погреба полок, на которые ставят банки с солениями. Вот точно эту яму — самый настоящий зиндан — изначально готовили для содержания пленников. И сколько их здесь перебывало — знает только старый колдун.

Честно сказать, меня даже передернуло, на душе стало неприятно. Одно дело, когда ты строишь планы поимки и заключения злодеев, и другое — когда видишь, как и что будет происходить. Как люди сидят в яме, и ты на них плюешь. Фигурально выражаясь, конечно! Неприятно чувствовать себя палачом…

Крышка тяжелая, запирается на засов, засов можно запереть на замок. Яма укрыта в самом углу хлева — если не знаешь, то и не догадаешься — что эти поленья можно отгрести в сторону, доски сдвинуть и тогда уже обнаружится крышка люка.

Чтобы спуститься — длинная узкая лестница из потемневшего от времени дерева — дуба, наверное, уж больно тяжелая для обычной ели, и корявая.

На стене, подвешенные на крюке — два пятнадцатилитровых ведра — ржавые, без оцинковки, старые, таких не делают наверное уже лет сто. Вероятно, что эти два ведра и служили узникам парашей.

Мда…похоже что у колдуна все было технично. Поставил на поток поставку злодеев для экспериментов. Впрочем — бесы об этом уже достаточно рассказали.

И вот опять — это правильно, или нет? То, что делал колдун? Ведь вроде бы он не простых, не хороших людей обижал — только злодеев. Но имел ли на это моральное право? Можно ли было ТАК поступать?

Ох уж это интеллигентское, типично русское самокопание! Ну что мне спокойно не сидится? Почему обязательно нужно начинать препарировать свою душу — резать по живому, стонать, обливаться кровью, и снова резать? Что за чертов славянский мазохизм? Живут же люди на востоке — никаких сомнений! Аллах сказал — все, истина! Этот — враг, этот — друг! Этому башку долой, с этим — братья. И все! А мы как возьмемся рассуждать…и загоняем себя в моральную петлю. Вот нахрена, спрашивается?

Нет, надо это прекращать! Делай что должен, и будь что будет! Моя работа — искоренять злодеев. Я буду их искоренять. А какими методами, зло это, или добро — пусть рассудит кто-нибудь другой. Поумнее и посвятее, чем я. Аминь.

Ну что же, теперь займемся последним на сегодня делом. Последним, и самым неприятным.

Обулся, оделся — пришлось надеть китель, на улице захолодало. Конец мая, почти июнь — а ночью выше десяти градусов тепла не подымается. Да и ветерок еще — как из под защиты дома выйдешь. Пробирает!

Время уже два часа ночи. Вроде и недолго провозился с заезжими гостями, но…время все-таки прошло. Потом отдохнул. Потом снадобье готовил. Ну и разговоры разговаривал с моей «прислугой». Вот так до глубокой ночи и дотянул — как мне это и было нужно.

Деревни спят. На дойку женщины встанут не раньше четырех часов утра, так что два часа у меня есть, а больше-то времени мне и не нужно — успею.

Машина завелась с пол-оборота, спасибо слесарю, который ее отлаживал.

Фары светят ярко — придется выключить их, когда заеду в деревню. И не только фары — вообще все освещение. Ехать до места не так уж далеко, и бОльшая часть дороги в отличном состоянии — долечу, как на крыльях!

Так и вышло. В деревню въехал через двадцать минут, хотя скорость по дороге держал не очень-то и большую (во избежание, мне только в аварию попасть сейчас не хватало).

Дом ублюдка Куракина темен, как и все дома по соседству.

Ехал я накатом, не газовал, так что звук глушителя не очень громкий, по улице далеко не разойдется. И это просто отлично — никто не заметит.

Машину остановил метрах в двадцати от дома Куракина — ну так, на всякий случай. Дойду пешком, не переломлюсь, и гада если надо будет на себе оттащу — зря что ли спортом занимался, вот и применение тренированному телу!

Дом не заперт, и снова в нос ударила смесь запахов нечистот, сивухи и тлена. Ей-ей, если пошарить в доме — как бы не нашелся где-нибудь под половицей закопанный там человеческий труп. С этого ублюдка станется!

Впрочем, мне это сейчас уже не интересно. Если он кого-то еще порешил — ответит за всех сразу. Дважды не умирают. Хотя скорее умереть-то ему и не дадут…пожалеет, что я его не убил сразу.

— Кто?! — рявкнул голос из темноты, и в плечо мне ударилось что-то тяжелое. Левая рука сразу онемела, обвисла плетью.

Я задохнулся от резкой, дергающей боли, схватился за больное место, и тут по глазам хлестнул яркий, даже болезненный свет. От неожиданности я дернулся, шагнул назад, это меня и спасло. Топор только чиркнул по груди, вспарывая китель, и с силой ударился в половицу, расщепив ее пополам, погрузившись почти до самого обуха и завязнул в твердой древесине — что и дало мне время, чтобы очухаться.

Валерка Куракин был почти трезв — вонючий, потный, в сиреневой растянутой майке и выцветших «семейниках», на которые нависал толстый, увесистый пивной живот. Валерка был очень зол, и по нему не было видно, чтобы мое проклятие подействовало на него как-то особенно радикально. Может он сейчас и подгнивает изнутри, может ему сейчас и выворачивает кишки, вот только на его способность нести миру хаос и разрушение мое проклятие никак еще не повлияло. Наоборот — раздраженный плохим самочувствием, он очень активен и абсолютно готов к дальнейшим боевым действиям.

А вот я не очень активен. И не готов вообще ни к чему. Рукав намок от крови, она толчками выбивается из раны, течет по руке, капает на пол, и если такими темпами будет течь и дальше…через не такое уж и долгое время я могу сгинуть от банальной потери крови.

Впрочем — этот бугай явно хочет увеличить поток моей крови, и есть у меня подозрение, что желает он закончить начатое закономерным результатом как можно скорее. Проще говоря — прибить меня на месте и закопать под половицей. Так что смерть от потери кроме точно мне не грозит.

Боров взревел, вырвал наконец-то топор из пола и занес его над головой как заправский, умелый лесоруб. И только тогда я вышел из шока. Любой придет в себя увидев, как над его головой шкафообразный ублюдок заносит топор!

— Замри!

Боров замер, и только глаза его вращались в орбитах как бешеные, будто жили своей жизнью под нависшими черепными дугами неандертальца. Да, рожа еще та…и живет же такой урод! Про таких только и скажешь: «С печатью вырождения на лице». Вот такие твари и насиловали девчонок, а потом прикалывали их вилами. Не удивлюсь, если это были прямые его родичи — дед, или прадед.