Валерий Гуминский - Принцип талиона

В мгновение ока молчаливые тени растворились в темноте казармы, а я вдруг осознал, что такая жизнь в общежитии с кучей таких же одиноких ребят растянется на долгие годы, когда придется подчиняться приказам наставников, защищать себя от посягательств более старших кадетов. Князь Морозов слегка попугал меня, объясняя, в каком месте предстоит жить до восемнадцати лет. Вроде бы в шутку, но информация была мной усвоена. Я был готов к драке. Теперь можно и уснуть. Свернувшись калачиком, выбросив треволнения прошедшего дня из головы. Опыт мужика, которому шел пятый десяток лет, иногда отступал перед нестабильной эмоциональностью подростка, и сейчас хотелось просто расслабиться и не думать о завтрашнем дне….

Мощный пинок по кровати заставил меня резко подлететь, еще спящего и не понимающего. Утреннее солнце вливалось в помещение через узкие высокие окна, расцвечивая темно-коричневые полы, покрытые мастикой, в яркие желтые тона. В уши влился оглушающий и вопящий хор мальчишек, лихорадочно напяливавших на себя раскрашенные камуфляжем армейские штаны. Дробью стучали башмаки, хлопали двери. Возле моей кровати возвышался долговязый пацан в зеленой майке с удивительно большой и отвислой нижней губой. Он широко расставил ноги и упер кулаки в бока. Не увидев от меня должного рвения, снова размахнулся и саданул носком берца под панцирную сетку, метя в копчик.

— Хера ли спишь, аристо? Быстро подорвался и в строй! — рявкнул губастый с воодушевлением.

Кто он такой, вообще?

— Какой строй? Куда? — играя тупо соображающего новичка, я соскочил с кровати и получил ребром ладони по шее. Удар был исполнен мастерски: несильный, но чуть не сваливший меня на пол. С трудом удержавшись, я развернулся на месте, сжимая кулаки. Губа — а судя по физическому недостатку на лице это был именно тот самый пацан, бесцеремонно сидевший на моих ногах ночью — с усмешкой посмотрел на всклокоченного новичка, уверенный в своем превосходстве. Он был гораздо старше меня, хорошо развит физически, а надеяться на то, что своими слабыми кулачками я одолею старожила, считать было глупо. Пара плюх — и я раздавлен. Впрочем, если хорошо постараться — можно и такого бычка завалить. Ладно, еще не время показывать себя. Физически Колояр слаб, хотя и готов морально к драке.

— Двигай на выход, быстро! — Губа ткнул пальцем в сторону дверей, в котором толпились одинаково одетые мальчишки. Они с шутками пихались, создавая толчею, но довольно резво выбегали наружу. — Форма одежды — летняя! Штаны и майка! Пошел!

Сейчас, когда состояние эмоциональной нестабильности прошло, я обратил внимание, что здесь были в большей степени ребята моего возраста, но Губа и еще несколько человек выбивались из возрастных рамок; на вид им было уже лет десять-одиннадцать. Толчок в спину заставил меня поторопиться и пристроиться к последним выходящим. В коридоре захлестнувший поток кадетов в единообразной форме увлек вниз, пронес до самого выхода и выплеснул на улицу.

Я не удержался от удивленного выдоха. Солнечное утро расплескалось по мокрой площади, запруженной кадетами разных возрастов, торопливо выстраивающихся в колонны вдоль хозяйственных построек. По всему двору разносились команды наставников, требующих, чтобы стадо неповоротливых бегемотов, наконец-то, проснулись и приняло человеческий вид.

Первые ряды занимали уже взрослые парни, широкоплечие, сильные, с уверенным взглядом в глазах. Как я понял, это была старшая, выпускная группа. За ними пристроились средневозрастные ребята, лет пятнадцати-шестнадцати. Их было побольше, чем всех нас вместе взятых. Человек сорок точно. Ну, а дальше пристроились мы. Навскидку я насчитал не менее ста сорока человек. Целая рота с избытком. Хм, думал, здесь поменьше учеников будет.

Я среди всей школы выглядел белой вороной в нелепых гражданских штанишках и светло-голубой майке. На меня с интересом поглядывали.

— Колонной по три! — надрывался худощавый мужчина в штанах и в такой же армейской зеленой майке, что и у всех. Он размахивал тонким хлыстом как пастух перед стадом. — Первые три ряда — ритм! Бего-оом! Марш!

— Раз! Раз! Раз, два, три! — рявкнули три указанных ряда и громадная зеленая гусеница, придя в движение, застучала подошвами берцев по каменной поверхности плаца, постепенно оббегая территорию монастыря по кругу, и направилась к распахнутым воротам.

Захваченный новым и впечатляющим действием, я не сразу понял, что делать, но подчиняясь всеобщему ритму ожившего большого организма, тоже затопал своими старыми башмаками по камням, стараясь не отставать от своих будущих соратников. Наша группа бежала самой последней, и уже вытекала со двора на луговые просторы, одуряюще пахнущие после вчерашнего дождя, как вдруг жесткая клешня вцепилась в мою руку и выдернула из колонны, прерывая бег.

Блин, опять этот администратор! Какая же цепкие и болючие пальцы у Грая! Специально их качает, что ли?

— Куда собрался, новик? — усмехнулся парень. — Еще набегаешься. Тебе в другое место. Пошли получать обмундирование, постель. Вещи свои заберешь. Как раз кадеты с пробежки вернутся.

Вчерашний проводник развернулся и быстро направился к парадной лестнице школы, не заморачиваясь, поспеваю я за ним или нет.

Каптерка находилась на первом этаже здания в правом крыле под высоким лестничным пролетом, пронзающим пространство снизу вверх. Ага, значит, с верхнего этажа можно спускаться и здесь. В сопровождении Грая я зашел в освещенную ярким электрическим светом большую комнату, пахнущую кожей, мылом и еще какими-то неуловимыми специфическими ароматами армейского быта. Я незаметно для администратора вдохнул в себя запахи, всколыхнувшие во мне прошлую память. Остановившись перед деревянной, отполированной едва ли не до белизны, перегородкой, взглянул на огромного, как матерый медведь, мужика с лысой головой и мрачно-жутким взглядом черных глаз. Но меня больше всего привлек левый пустой рукав пятнистой куртки, заткнутый в карман.

— Новик? — выпучив глаза, спросил каптерщик у меня.

— Так точно! — голос внезапно осел, и я выдавил какой-то комариный писк.

— Сюда подгребай! Или мне тебя насильно затаскивать?

— Валун, полегче! — усмехнулся Грай, прислонившись к стеллажу с коробками. Он уже успел по-хозяйски зайти за перегородку и расположиться на стуле, закинув ногу на ногу. Делать ему, честно говоря, здесь было нечего, но Мрак приказал устроить мальчишку как можно быстрее. На занятиях он должен появиться по расписанию, так как уже внесен в списки и на котловое довольствие поставлен.

На негнущихся ногах — почему-то этот дядька с рокочущим именем нагнал на меня страху — я проскочил в открывшийся проход в перегородке и замер возле Валуна, глядя снизу вверх на квадратный подбородок однорукого каптерщика. Этот тоже схватил меня за плечо, и легко, словно детское веретено, повертел мое тело вокруг оси, сощурил правый глаз. Словно мерку снимал.