Андрей Колесник - История Темного Властелина

— Ты! — задушено вскрикнула Велари, делая еще одну попытку вырваться.

— Напрасный труд, детка, — вперив в красивое лицо свой жадный взгляд, предупредил альбинос. — Или ты забыла — там, где ты училась, я имел обыкновение преподавать? Забыла? Зря, дорогуша. Потому что, память о тех славных деньках по сей день греет мою душу.

Он зарылся носом в её пышные волосы, с удовольствием вдыхая слабо различимый в этом пиршестве запахов аромат герани.

— Стоило догадаться сразу же. В первый миг, едва только увидела. Не почувствовать заранее я могла только того кто не имеет запаха. Ведь ты его не имеешь, — процедила она, сверкая гневом в глазах. — Урод. Выродок.

Лицо Ассимура дернулось как от удара:

— Ооо я предпочитаю считать себя героем. Любой герой в той или иной степени и есть урод. Умственный или физический урод. Реликт. Зато по первым твоим словам, детка, я вижу как ты рада нашей нежданной встрече.

— Рада? Ну, тогда ты еще более безумен, чем я всегда считала, — она уже не вырывалась, понимая всю бесполезность этих действий. Но в голосе явно слышались презрительные нотки. И они били по меняющемуся в лице харранцу сильнее, чем любые выпады:

— Все так же кружишься на полях боев и питаешься падалью, коршун? Все так же лебезишь перед своим проклятым островом в обмен на подачки с барского стола? Надеешься на то, что хозяйская рука приголубит? — насмешничала она.

— При такой мордашке как у тебя, детка, тебе не помешало б немного ума, — не скрывая ненависти, жарко прошептал он, наклоняясь к самому её уху. — Или ты злишься, оттого что давно ни с кем не спала? Исправим?

— Иди в Тьму. А еще лучше иди в свой Харр, который стократ горше Тьмы!

— Какая злость! А ведь когда-то ты сама была готова руки целовать, за то чтобы хозяйская рука немного тебя приголубила. И с удовольствием эти ласки принимала, детка. Но можешь не сверкать на меня своими глазками. Я пришел только затем чтобы поздороваться. Давно ведь не виделись. Но теперь мы встретились и очень долго будем рядом. Общее дело. Как в старые добрые деньки. Ты рада?

— Иди в Тьму, белый выродок, — она почти плевалась этим словом, зная что именно оно способно доставить ему боль. Одно из немногих слов, которые Корнелий так и не научился сносить равнодушно. — Мне плевать, что ты делаешь здесь, но я уеду отсюда при первой же возможности. Понял самоуверенный сукин сын?

Его лицо выражало ненависть и веселье, почти умиление. Харранец резко отпустил Велари и галантно поклонившись, поднял с досок шляпу, подавая ей со словами:

— Нет, дорогуша. Судьбе угодно чтобы мы уехали вместе. После гибели того предателя, мне поручено заняться вашим Драконом. И если всего час назад я сомневался в том, что поступил правильно, согласившись, то теперь я уверен. От нашего маленького путешествия я получу непередаваемое удовольствие. Я очень соскучился по тебе, детка.

Она вырвала шляпу из протянутой руки и скрипнула зубами.

— С каких пор ты работаешь на Эйстерлина? Сменил хозяина? В это я не верю.

— На Эйстерлина? — в тон ей ответил альбинос, криво усмехнувшись. — Ты никогда не обращала внимание, Велари Ассимур, что только королей и слуг в приличном обществе постоянно называют по именам? Видимо это две крайние ступени общественной лестницы. Но ты права я не меняю хозяина. И тебе, раз уж мы снова встретились, не позволю. Понимаешь меня, Велари… Ассимур.

— Иди в Тьму, — в третий раз повторила она. — Я тебе никогда не принадлежала. И можешь оставить себе все свое.

— Посмотрим.

— Пришел в себя, — констатировал низкий с хрипотцой голос, подтверждая свою догадку сильными хлопками по щекам. Ясное дело не по своим. Тольяр мысленно досчитал до пяти и открыл глаза, чувствуя как ломит в затылке, а к горлу подступает дурнота. Картина, открывшаяся взгляду была настолько паскудной, что парень предпочел тут же зажмуриться. Небритая рожа, щерящая свои желтые зубы в чем-то напоминающем приветственный оскал. Стягивающая соломенные волосы на лбу зеленая повязка была откровенно замусоленной. Но хуже всего выглядели глаза. Зеркальные омуты, отражающие сбитое в кровь лицо. Особенно гадко они выглядели для второго Тольярова глаза. Пустые впадины, покрытые серой коркой коросты.

— Что голубь, плохо? — участливо поинтересовался зеркальноглазый. — Качает? Тошнит? Руки затекли? Терпи. Уже не долго осталось.

— Мы куда-то едем? — теперь Тольяр сообразил, что укачивает его не только из-за падения с лошади. Они были в повозке.

— Едем-едем, — зеркальноглазый сел и с удовольствием вытянул ноги. — Приехали почти. Ты глаза-то закрытыми не держи. Не поможет.

— Помогает, — возразил Тольяр, украдкой пытаясь нащупать пальцами стянувшие запястья узлы.

— На совесть вязали, можешь не волноваться, — беззлобно заверил его собеседник. — Ты приятель, не нервничай. Самое большее, что мы с тобой сделаем, так это шкуру спустим. Если придется.

— Вот спасибо, — тошнота от качки вызывала нездоровое томление в груди. То самое что бывает перед спазмами рвоты.

— Дыши, — посоветовал зеркальноглазый и обратился к кому-то кого Тольяр пока не видел: — Крыс, ты б подал нашему другу водички. Вишь как ему плохо.

Тольяр осторожно открыл один глаз.

— Плохо? — с нескрываемой ненавистью переспросил, сидящий на краю повозки силуэт. — Да он Палю и Сивого пришил! А ты с ним панькаешься, может еще фазанов ему подать?

— Скажу — подашь, — усмехнулся зеркальноглазый. — Ты б, Крыс, поменьше задавался вопросами тебя не касающимися. Оно ведь вредно для пищеварения. В том смысле, что пищеварение твое может запросто прекратиться. Пресечься вместе с дыханием.