Андрей Колесник - Стихия Перемен

Снег остававшийся на равнине слегка подтаял, деля белое полотнище на рваные клочья с только-только проглядывающие между ними прутики и чахлые кустики молодой поросли. Дальше за равниной пряталась широкая, хотя и редкая буковина, притворяющаяся настоящим непроглядным лесом, а за нею бежал, виляя среди бледно-зеленых шишковидных берегов полный талой воды ручей. А еще дальше… впрочем, описание местной географии едва ли имело смысл. По крайней мере, все, что стоило знать, так это то, что до самой гряды ни о каком человеческом жилье речь не шла. Только за её черным гребнем вились в воздух белые дровяные дымы из печных труб. Да с юга по этой самой равнине можно было добраться до знаменитых Малых Гонов.

Благодаря которым именно эта равнина стала знаменитой. Именно сейчас. Когда на ней собралось такое великое множество народа. По гряде раскалывая подмерзший слой земли двигались цепочки всадников. Красные с васильковым кафтаны делали людей похожими на ползущие вперед змейки живого пламени. На седлах, готовые подняться вверх почивали гнутые саадаки. Лучники зорко высматривали следы врага, хотя того уже давно и след простыл. Их собратья медленно продвигались по равнине, спешившись и внимательно изучая открывшуюся глазу картину. На снежных комках, на земле, среди проклевывающейся травы, буквально всюду, где падал глаз, лежали тела. Розовая, бордовая, темная кровь подтапливала снег и, впитываясь, размягчала землю.

— Всюду следы. Ноги и копыта. Все затоптано, где уж тут разбираться. Да и так все ясно, — не дерзая говорить громко шептал один ловчий на ухо согласно кивающему другому. — Нарвались они что ли?

— На лица глянь, — отвечал ему друг, мысленно благодаря весну за холод, смягчающий запах смерти. — Синючие…

Присматриваться к обезображенным мертвецам со странно синей кожей и блестящим в глазницах льдом маленькое удовольствие. Но ловчие, что идут впереди всего отряда присматриваются, дабы не пропустить важных деталей. Вдруг жив еще кто или другая какая-то оказия.

Лишенным брезгливости жестом ловчий коснулся полотняной рубахи возлежащего поверх горки тел мертвеца. Парень, не видавший и четверти века, лежал безвольно распластав руки и беззащитно раскрыв грудь. По виду он отличался от прочих покойников удивительной свежестью лица и странным румянцем на щеках.

— Живой? — недоверчиво спросил ловчий. — Эй мужики, кажется живой здесь у меня!

Он прикоснулся к шее лежащего, пытаясь нащупать кровяной ток. И в этот самый миг рынды присутствовавшего на поле царя сомкнули кольцо вокруг государя, а немногочисленные волхвы, на разных концах равнины в унисон закричали:

— Берегись!!!

Словно это могло хоть как-то помочь. Ловчий с удивлением заглянул в неожиданно раскрывшиеся глаза покойника. Из них, просыпаясь потекла морозная бездна, мирно дремавшая в теле усопшего.

Морозная чара серым паром прошла насквозь сгрудившихся вокруг ловчего егерей и дружинников, опрокидывая тяжелеющие тела на их павших ранее товарищей. В воздухе остались невесомо парить алые кровяные капли.

— Ловушка!!! — дружинники и их скакуны напирая друг на друга, подались в разные стороны, в ту самую секунду как пробужденная магия, взглянула на смертных через отворившиеся очи нескольких десятков покойников, до этого неотличимо от прочих лежавших на поле брани. Их пустеющие тела исторгали серый пар черной магии, а алые капли разлетелись в разные стороны, разбиваясь о сталь доспехов и вовремя подставленных щитов, но вместе с тем пробивая живую горячую плоть навылет.

И тут на магию смерти обрушилась магия умиротворения, выглядящая обычным дождем прибивающим пар к земле. Это волхвы воздев руки и посохи к небу, спешно выставляли заслон между живыми и мертвыми.

Царь Яромир Славный восседая на закованном в тяжелую броню коне, под развивающимся стягом своего знаменоносца в окружении собранных невыразительно поводящих глазами по сторонам рынд и воевод с выражением высочайшего отвращения следил за развернувшейся на поле брани борьбой.

— Прощальный привет от Дирижера Войны, государь, — заметил Бранибор. — Развлекается сволочь, ловушки ставит, как на зверя.

— Мы опоздали, — с опаской глядя на не реагирующего, на слова старого друга царя, сообщил очевидное воевода Рысь. — Дирижер Войны опередил и нас… и Молотеева. Ударил первым и ушел.

— Бой мог случиться еще позавчера. А мог вчера. Мы даже приблизительно не можем сказать, сколько времени упущено, — явно не желая доносить худую весть, мягко шепнул воевода Хоробр. Старый мужик с массивным крупным черепом и бычьим загривком, мялся как скромная девица, не решаясь сказать то, что и так было ясно. И неловко чувствующим себя в седлах воеводам. И выжидающе глядящему на Яромира Бранибору. И даже, выдающим себя за неразумное, лишенное собственной воли оружие, рындам. Государь сидел прямой, точно пика. Смотрел недрогнувшим взглядом, как угасает враждебная магия, и верные дружинники возобновляют осторожный шаг по ставшей жальником равнине. Лик его походил на лик Семаргла, выточенный из непокорного дуба.

— Мы опоздали, — повторил слова Хоробра Бранибор. — Он перехитрил нас.

По полю пронеслась еще одна волна оживления. Один из оказавшихся в дальнем конце равнины ратников сняв шапку, что-то крикнул. Его слова передали по цепочке:

— Государь! Сюда! Сюда!

Яромир стеганул коня и быстро помчался вперед. Его скакун ловко маневрировал, стараясь не наступать на покойников, а оказавшиеся на пути люди сами отходили в стороны, почтительно склонив головы. Свита, не имея возможности выбора, поспешила следом.

… Он спрыгнул со спины скакуна просто на ходу, демонстрируя животные силу и ловкость. Царский опашень колыхнулся свободно висящими рукавами и едва не коснулся земли. Яромир пошел по живому коридору между снявших шапки ратников к их находке. Золотая ткань и драгоценные камни на поясе, шапке и сапогах делали его похожим на редкого зверя.

Толстые деревянные колья, торчащие из земли, словно на вертел насаживали на себя человеческое тело. Мужчина был очень крупным, и дерево потемнело от пролитой крови. А еще переживающее затяжную агонию тело было живым. По крайней мере, грудь в разорванной кольчуге чуть вздымалась, а из горла вырывались протяжные переходящие в хрип с присвистом вздохи. Над ним вились спугнутые ратниками падальщики.

— Воевода, — тихо позвал царь. Охрана развернулась за его спиной в редкий полумесяц, оттесняя остальных назад. — Живой?

Человек сделал над собой усилие, пытаясь поднять голову, но это было чересчур. Макушка только лишь вздрогнула.

— Он… велел… перед-дать… кто спросит… скоро Брайдерия падет… перед новым правителем…