Антон Агафонов - Лабиринт [СИ]

С «коры» деревьев на меня смотрели десятки агонизирующих лиц, каждое из которых буквально вопило о невыносимой боли, но при этом ни одного звука не срывалась с их губ.

Мне стало дурно от увиденного, и я попятился назад.

А затем чья-то тяжелая ладонь легла мне на плечо.

В этот момент я открыл глаза и, поморщившись от боли, попробовал подняться. Рубашки на мне не было, грудь и рука перебинтованы, а за окном уже во всю светило солнышко. Кажется, уже был полдень. Но все это ушло немного на второй план, потому что рядом со мной спала Сильвия. Девушка сидела на полу, положив голову на край кушетки, на которой я и лежал.

Для фуори мое пробуждение незамеченным не прошло. Она дернула ухом и, продрав сонные глаза, взглянула на меня.

— Лежи и не дергайся, — сонным, но все равно командным голосом пробормотала она. — Доктор сказал, тебе нужен отдых.

Я не смог сдержать смех, чем самым разбудил Винса, который сладко дремал на кресле напротив. Он поднялся на ноги, бросил что-то вроде: «рад, что ты в порядке», и побрел куда-то в сторону коридора.

Сонливость довольно быстро пропала, и теперь на меня смотрела жутко недовольная и сердитая фуори, которая всем своим видом пыталась показать, что она вовсе не сердитая.

— А Винс прав — внезапно осенило меня. Сильвия и впрямь изменилась с того момента, когда я впервые познакомился с ней. Тогда она казалась мне бесчувственной самодовольной стервой, а сейчас она скорее пыталась казаться ею, но выходило скверно. Очень часто эмоции буквально вываливались наружу, и девушка понятия не имела, что с ними дальше делать.

— Как ты тут оказалась? — поинтересовался я, потирая левый глаз пальцем.

— Винс позвонил среди ночи. Сказал, что ты и Санни ранены.

— И ты сразу примчалась?

Фуори собиралась что-то ответить, но ей помешал появившийся в дверях доктор Шелт. Вид у него был уставший, но при взгляде на меня он улыбнулся.

— Виктор, вы очнулись. Как самочувствие?

— Словно меня привязали к лошади и возили кругами по Темпени сквер. А лекарства у вас, док, неправильные, — морщась от боли, я принял вертикальное положение, не смотря на то, что Сильвия явно была против. — Всю ночь снилась какая-то жуть.

— Случается, — пожал плечами Шелт, после чего взялся за беглый осмотр. В первую очередь его интересовало дыхание, что немудрено, ведь у меня не хватало части легкого. И даже после Лабиринта эта травма сохранилась, и полной грудью я дышать уже не мог. Общее самочувствие улучшилось, но потерянное вернуть невозможно.

— Вроде все неплохо, — подытожил доктор Шелт мой осмотр. — Дыхание ровное, кровотечения нет. Цвет лица нормальный. Я напишу, какие лекарства нужно принимать. Послушайте, Виктор, ранение серьезное, так что вам нужен покой. Советую вам вернуться в поместье и как минимум несколько ближайших дней провести в постели.

— Не могу обещать. Как Санни?

— Сейчас спит в другой комнате. Её рана не настолько серьезна, как могло показаться на первый взгляд. Жизненно важные органы не задеты, рана чистая и признаков заражения я не заметил. Если станет плохо, то позвоните мне. А теперь… с вашего позволения…

— Да, конечно.

Доктор Шелт хлопнул в ладоши, развернулся на носках и покинул помещение. Силь все это время стояла у окна, наблюдая за улицей, но судя по тому, какбыли навострены её ушки, она внимательно слушала наш диалог.

— Силь, можешь подойти? — попросил я, но она в ответ даже не повернула голову, лишь слегка напряженно стала махать хвостом. — Силь…

Вздохнув, фуори бросила на меня слегка укоризненный взгляд, но просьбу все-таки выполнила. Подошла и села на кушетку. Не сдержавшись, я протянул руку и коснулся одного из её треугольных ушей.

— Что ты делаешь? — мое поведение её явно слегка напрягало.

— Просто мы уже столько знакомы, а я не перестаю удивляться вашей анатомии. Эти твои треугольные уши и хвост. Особенно ушки. Такие мягкие и теплые. Каждый раз, когда тебя вижу, так и хочется их потрогать.

— Виктор…

Я подался вперед, несмотря на острую боль, и приник к её нежным устам. Девушка тут же попыталась отпрянуть, но я не позволил, обхватив рукой её тонкую талию и прижав к себе.

На поцелуи фуори отвечала, но с явной неохотой. По крайней мере, поначалу. Но чем дольше наши уста были неразрывно связаны, тем сильнее разгоралась страсть между нами. Как в тот раз, на приеме, когда мы оба едва могли сдерживать себя.

И Сильвия первой постучалась язычком в мои зубки…

— И долго ты там стоишь? — нехотя разрывая поцелуй, спрашиваю я, переводя взгляд с раскрасневшейся фуори на Винса, что с кружкой какого-то ароматного напитка застыл в проходе. Сыщик облокотился о дверной косяк и с интересом поглядывал на нас двоих.

— Не очень, — усмехнулся тот. — Вначале не знал, как вас поделикатнее прервать, а затем просто стало интересно, насколько далеко вы зайдете.

— Мы удовлетворили твое любопытство?

— Чуть-чуть, — усмехнулся он, делая глоток из чашки.

Сильвия решительно выскользнула из моих объятий, поправила немного помявшееся платье и, вытерев губы тыльной стороной ладони, покинула комнату, не забыв при этом обжечь Винса гневным взором.

— Ох… теперь она на меня сердится, — огорчился сыщик, опускаясь на одно из кресел. — Виктор, не буду больше поднимать наш недавний разговор. Ты большой мальчик, она большая девочка, и что куда вставляется вы сами разберетесь, но напомню: разобьешь ей сердце, и я обязательно набью тебе морду.

— Я помню, — пропустил его слова мимо ушей.

— Есть новости относительно вчерашнего. Я звонил не только в полицейскую управу, но и одной знакомой журналистке, работающей в Харконском Вестнике. Это не её профиль, но я решил направить её туда же.

— Правильно, — кивнул я. — Не хотелось бы, чтобы из-за пары продажных констеблей дело замяли.

— А они могут! — согласился Винс. — Поэтому лучшая наша тактика сейчас — придать огласке.

— Кстати. А это хорошая мысль.

— Какая? — не понял сыщик.

— Огласка. Решено, мы создадим собственную газету.

— Чего!? — кажется, моего собеседника шокировало такое решение. — Головой ты, кажется, не бился…

— А что? Сам подумай. Совет Лордов давно давит на редакторов Вестника и более мелких газет. И если мы создадим собственную газету, то сможем сами решать, что и о чем писать. Подозреваю, среди журналистов хватает людей, что не довольны цензурой. А мы можем дать им возможность писать правду. Говорить на темы, о которых предпочитают молчать другие.

— Вроде Лабиринта.

— Вроде Лабиринта, — подтвердил я.

— На нас тоже будут давить, и куда сильнее, чем на других.

— Пусть попробуют, — усмехнулся я, ощущая какой-то странный прилив сил.