Вэнс Брайсленд - Ученик пирата

Маленький театр на Виа Буночио, известный как Ларкспур, был построен для двух сотен посетителей. В хороший вечер, когда две полные луны низко висели на небе, а улицы Кассафорте были полны людей, радующихся долгим сумеркам, владельцы Ларкспура собирали полный зал. За кулисами семнадцатилетний Никколо Датторе ощущал, как пот и духи толпы смешиваются с резким ароматом шариков с гвоздикой, которые некоторые нюхали, чтобы прочистить носы. Общий жар тел давил сильнее, чем от пылающих рамп. Ник потел от всего этого. За высокими бархатными шторами он ждал с протянутыми руками, держал сменный костюм для госпожи — мантию в красных пятнах, будто в крови.

— Парень, — прошептал ему на ухо господин. Сам Арманд Артуро из «Театра чудес Арманда Артуро», автор «Жутких тайн кровавого банкета», которую сейчас играли перед восхищенной толпой. — Тебе нужно идти.

— Что? — Ник едва мог отвести взгляд от жуткого вида перед ним. Актер по имени Нейв был в центре, на нем были фальшивые усы и длинный парик черных волос, темнее, чем волосы Ника. Нейв размахивал фальшивым мечом с тайным резервуаром красной краски, ревел и произносил свои строки, пока гонялся за кричащей Инжинией по сцене. Синьора Артура и Чудо-ребенок в светлых париках, как старшая и младшая сестры Инжинии, жались под столом. Скоро Нейв повернется к синьоре Артуро, и она убежит со сцены, быстро переоденется и выйдет обратно, шатаясь, изобразит смерть. Нейв прыгнул вперед и оказался перед столом с грохотом, потрясшим зрителей. — Куда мне нужно?

— Тебе нужно идти, — повторил синьор Артуро слабым голосом. Ник повернулся, но не видел господина во тьме кулис. — Мне не по себе, парень. Тебе выходить.

Бам. Нейв снова прыгнул, и, казалось, сотрясся весь Ларкспур.

— Не по себе? Заболели? — Ник повернулся к актеру, но глаза были ослеплены рампой. — Вам плохо, синьор? Я не могу идти вместо вас, если вы об этом, — бам. Женщины кричали на сцене, многие зрители кричали с ними. — Синьор, я не актер. Я — слуга. Я не знаю строки, — жар давил. Ник вытер мокрый лоб об плечо.

Бам.

— Ты поймешь, что делать, — голос синьора Артуро был слабее шепота. — Иди. Строки придут, — совет был добрым, как всегда.

Еще стук, самый громкий, мог проломить сцену. Театр растаял, и Ник Датторе проснулся. Хоть жар и влажность остались, он уже не был в знакомом театре или даже в Кассафорте. Он был далеко от дома посреди Лазурного моря на палубе «Гордости Муро», куда он забрался до этого, надеясь на свежий воздух. Он резко сел.

В ушах звенело, голова гудела от криков и стука. Ник моргнул, разлепляя глаза, и увидел сверху звезды. Луна Муро, большая и яркая, висела над западным горизонтом. Его сестра Лена правила с ним на севере. Их сияние озаряло море вокруг него, мерцая на ряби в чернильной пустоте. Но Ник не смотрел на лучи света. Он смотрел на настоящий меч у его горла и мужчину, сжимающего его.

Говорили, только дурак или злодей заплывал в воды Мертвого пролива, но капитан Витторио Дельгвардино с «Гордости Муро» сделал именно это днем. Даже близорукий мужчина должен был заметить количество водорослей на водах Мертвого пролива. Их звали Обманом морского пса. Они покрывали, казалось, самую спокойную часть моря, где не бушевали ветра. Но под спокойной поверхностью сильное течение тянулось на юг. Человек, упав за борт, запутывался в водорослях, не мог одолеть поток и спастись. Даже такой крепкий корабль как «Гордость Муро» не мог сопротивляться. За вечер капитан смог заблудиться.

— An gellion beau ze bond! — у основания лестницы, ведущей к крохотной кормовой палубе, стоял мужчина. Его грязные волосы были подвязаны платком, загрубевшим от грязи и высохшей крови. Он рычал, и было видно коричневые десны на месте зубов. — Beau ze bond! — повторил он, сжимая в левой руке факел. В правой был меч, какой Ник никогда не видел. Длиннее ножа, но короче меча, с зубцами на кончике. Рукоять в кулаке мужчины была вырезана из кости. С нее свисало что-то, похожее на солому. — Beau ze bond! — заорал он.

— Я! Я! — один из бывших хозяев Ника будил его в конюшне, выливая ледяную воду на его голову. Такое пробуждение казалось лучше, чем это. — Иду! — добавил он. Его руки дрожали, но он поднял их над головой. Сердце колотилось от каждого шага. — Видишь? Иду. Все хорошо. Хорошо.

Последние слова были скорее для себя, чем для чужака. Ник заставил себя опустить ногу на первый из шести прутьев лестницы. Он держал одну руку в воздухе, чтобы показать, что он сдается, но другой сжимал прутья, пока спускался с квартердека. Он поглядывал на маленький торговый корабль, искал ответы. Как все дошло до такого, пока он спал, он не мог представить.

— Kalla! — крикнул мужчина, взмахивая мечом.

— Я. Просто… спокойно, — ответил он. Разговор с мужчиной был как попытки успокоить злую гончую. Она не понимала слова, но могла уловить тон. Ноги Ника опустились на палубу, повернулся и поднял руки. — Успокойтесь, — он поразился тому, что слова прозвучали как приказ.

Бледнокожий мужчина тоже удивился. Его глаза открылись шире, ноздри гневно раздувались. Из его почти беззубого рта снова вылетело то слово:

— Kalla! — Ник покачал головой. В жуткий миг мужчина поднял короткий меч в воздух, и Ник задрожал. — Kalla, — снова сказал мужчина нахальным тоном. Он опустил медленно меч, и клинок оказался на левом плече Ника. Вес клинка пронзил шерстяную тунику и кожу. Слезы выступили на глазах Ника. Он всю жизнь был слугой. Если он чему-то и научился от вспыльчивых господ, так это важность сокрытия страданий. Если это показать, будет хуже. Но боль от клинка было сложно игнорировать. Казалось, клинок разрезал его до кости.

Ник послушался, опустился на колени на доски палубы. Вдали он услышал повышенные голоса, приглушенные и нечеткие. Люк в палубе был открыт, но голоса могли доноситься отовсюду. Они были криками и стуком в его сне?

— Я никто, — сказал он, пытаясь потянуть время. — Я просто слуга. Я спал там, — клинок не давал ему повернуться. — Я вам не враг.

Голоса стали громче, заполнили ночь незнакомыми словами на чужом языке. Из люка появился джентльмен, по сравнению с дикарем, напавшим на Ника. Его камзол был из хорошей синей ткани, богато расшитый, с плетением на плечах и запястьях. Треугольная шляпа с золотыми узорами была на белом парике с идеальным локоном на лбу.