Шеннон Чакраборти - Золотая империя [litres]

Они-то могут вздохнуть с облегчением. Богачи снова танцуют и пируют, в то время как остальная часть города прозябает в страхе и голоде . И хотя Дара не мог не радоваться этому маленькому празднику, он подозревал, что веселящиеся здесь знатные дэвы некогда кланялись в ноги Гасану с теми же улыбками, что и сейчас – бану Маниже. Это не был праздник для простого народа его племени: это был подкуп в красивой обертке, придуманный Мунтадиром, чтобы убедить дворян, которые годами подмазывались к Кахтани, начать оказывать свою поддержку бану Нахиде.

Не могло не тревожить и затянувшееся отсутствие магии. Хотя Дара сделал все, что мог, и теперь над головой парили яркие, как самоцветы, фонари, а по стенам вились масляно-нежные розы, цветущие без остановки, осыпая пол и гостей своими пахучими лепестками, но этого казалось ему недостаточно. Странно было наблюдать, как его народ оказался лишен чего-то столь важного для них.

Око Сулеймана, вот почему тебя называют угрюмым .

Постаравшись придать своему лицу более дружелюбное выражение, Дара схватил бутылку из синего стекла, первую попавшуюся под руки, чувствуя внезапное желание напиться и не особенно заботясь о том, что бутылка явно принадлежала компании разодетых в жемчуга аристократов, чьи возражения замерли на устах в тот самый момент, когда они оторвались от игры в кости, чтобы посмотреть, кто стащил их вино.

Сделав большой глоток, он отвернулся и стал изучать Манижу. Облаченная в церемониальные одежды, она восседала на сверкающем троне шеду. Каве стоял рядом, гости выстроились в длинную очередь, чтобы приветствовать их.

При виде ее Дару охватило еще большее волнение. Манижа согласилась сотрудничать с Мунтадиром – удивившись, но удивившись приятно, – но до сих пор не вернула Дару ко двору, и сейчас, глядя на нее, на воплощенный идеал благородных и священных Нахид, Дара задумался, произойдет ли это когда-нибудь. Годы, проведенные вместе в небогатом становище в горах, пережитые суровые зимы и мечты о мирном взятии Дэвабада вдруг показались ему такими далекими. Дара видел Манижу в ее худшую минуту. Даже если забыть о его неповиновении, он оставался непрошеным напоминанием об истинной цене этого балагана. Оружием, которое Манижа, по-умному, должна бы припрятать до тех пор, пока в нем не появится необходимость.

Но Дара устал быть просто оружием. Вино уже приятно гудело в жилах, когда он принял решение присоединиться к ней. Игнорируя выстроившихся в очередь дворян, он подошел к трону и простерся на ковре ниц.

– Да будет гореть твой огонь вечно, госпожа.

– И твой, Афшин, – сказала Манижа ласково. – Прошу, встань с колен.

Он послушно встал, заметив, как косится Каве на бутылку вина, которую Дара кое-как припрятал в складках туники.

Старший визирь смерил его взглядом:

– Вы с Мунтадиром действительно нашли общий язык.

– Ах, оставь его в покое, Каве, – осадила Манижа. – Уверена, наш Афшин уже раз десять обошел здесь все с дозором. – Сквозь мерцающую ткань вуали Дара уловил некое подобие улыбки. – А нам всем не помешал бы сегодня отдых.

Это были добрейшие слова, обращенные в его адрес за последние несколько недель, и, несмотря ни на что, в сердце Дары забрезжил свет.

– Спасибо, госпожа, – почтительно произнес он. – Молюсь, чтобы и ты хорошо провела время.

Манижа жестом велела слугам придержать очередь ожидающих дворян, а затем повернулась к Даре:

– Это ни с чем не сравнимое чувство: оказывать теплый прием и знать, что все они целовали руки королям, державшим меня взаперти. Однако приятно снова слышать смех во дворце. – Ее взгляд упал на детей, окруживших сказочника. – Может, нам еще удастся добиться чего-то хорошего в этой ситуации.

Дара услышал печаль в голосе Манижи. Несмотря на их разногласия, втихаря она, очевидно, тоже лелеяла другие мечты о возвращении в Дэвабад, грезя стать спасительницей и воссоединиться со своими детьми, а не бороться за сохранение разрушенного, омытого кровью города.

Он осторожно поинтересовался:

– Поступали ли новости о твоих детях?

Манижа поникла, и Каве, взглянув на нее, вмешался:

– Все те же слухи о Ваджеде и Джамшиде, и все они друг другу противоречат. Одни говорят, что тохаристанцы организовали Ваджеду безопасный коридор, другие – что он то ли набирает войска в Ам-Гезире, то ли уплыл в Та-Нтри на борту украденного человеческого корабля. – Он покачал головой и сжал руку Манижи: – Сложно сказать, что из этого правда. И никаких новостей о Нари и Ализейде.

– Прошло еще мало времени, – утешил Дара, стараясь не отчаиваться самому.

Манижа молча кивнула, не утаив, однако, беспокойства в своих глазах.

Равно как и весьма открытого проявления чувств между ней и Каве. Маниже, похоже, было все равно, что подумают подданные о том, что их незамужняя бану Нахида делит ложе со старшим визирем, предавшим Гасана аль-Кахтани, и это слегка беспокоило Дару. Даже Дара, такой далекий от политики джинн, понимал, что для Манижи было бы выгоднее вступить в брак с кем-то не из числа своих сторонников.

Но говорить этого ей он, разумеется, не собирался – особенно теперь, когда она едва сменила гнев на милость.

– И где же триумфальные улыбки наших завоевателей?

Дара вздрогнул, услышав за спиной насмешливый голос Мунтадира, но придержал язык и обернулся.

Он правильно сделал, что промолчал, потому что Мунтадир появился не один – вместе с ним подошли трое его спутников, дэвы. Все были богато одеты, но эмир на их фоне выделялся. Единственный Гезири в помещении, он облачился в мантию такого черного цвета, что казалось, будто беззвездная ночь легла ему на плечи. На голове блестел медный с синим тюрбан, заколотый под щегольским углом жемчужной брошью, а за узорчатый шелковый пояс был заткнут ханджар.

– Не припомню, чтобы разрешал тебе носить оружие, – предостерег Дара.

Мунтадир оскалился в опасной улыбке, а затем повернулся к Маниже, коснувшись сердца и лба так учтиво, что никто бы и не заподозрил, какая ссора состоялась между ними в камере темницы всего несколько недель назад.

– Мир твоему дому, бану Манижа. С твоего позволения, я хотел бы представить тебе своих товарищей.

Манижа приветствовала сына убитого ею короля не менее любезно:

– Если это те самые товарищи, которые, с твоих слов, вели переговоры с другими племенами, милости прошу… – Манижа жестом разрешила им встать с колен. – Да будет гореть ваш огонь вечно, господа.

Мужчины в унисон сложили пальцы и стали кланяться, когда Мунтадир их представлял.

– Тамир э-Вайгас, Суруш Аратта и Арта Хагматанур… Полагаю, вы не нуждаетесь в представлении бану Манижи э-Нахид и Дараявахауша э-Афшина.