Шеннон Чакраборти - Золотая империя [litres]

– Но ты снова нашла меня, – сказал Дара, пряча боль в голосе. У него возникло стойкое ощущение, что каким-то непостижимым образом ему всегда суждено возвращаться к Маниже. – Точнее, мое кольцо.

– Низрин раздобыла твое кольцо. – В лице Манижи сквозила печаль. – Она так и не рассказала Каве откуда. Жаль, я не знаю этой истории. Жаль, я так и не смогла поговорить с ней и за все поблагодарить. Она была преданной и так много работала на благо нашего успеха. Она должна была это застать, а не проводить свои последние минуты, мучительно истекая кровью из-за какого-то дикаря шафита.

Дара не знал, что сказать. Низрин была лишь еще одним именем в длинном списке дэвов, чьи жестокие смерти он оплакивал, и поиск подходящих слов для соболезнования чужому горю начинал терять для него смысл.

– Стало быть, когда у тебя оказалось мое кольцо, а Кандиша рассказала, где оставила гнить мой труп, мой реликт больше был тебе не нужен.

– Я все еще сомневалась, что это сработает. Ты должен был умереть, когда Ализейд отрубил тебе руку – сосуд освобожденного раба нельзя отделять от его выколдованного тела. Но то ли потому, что тебя воскрешали с помощью крови Нахид, то ли по какой-то иной причине… не знаю. Но стоило мне взять твое кольцо, я сразу поняла, что ты все еще там. Твое присутствие пылало так ярко. Кольцо было у меня, твои бренные останки тоже. А когда я привела тебя в чувство… ты был таким.

Изумление в ее голосе и ее внезапное молчание дошли до него не сразу.

– Погоди… – проговорил Дара надрывающимся голосом. – Уж не хочешь ли ты сказать, что не планировала сделать меня таким? – Дара на короткое мгновение позволил коже вспыхнуть огнем. – Что ты не специально вернула меня в этом облике?

– Я освободила тебя, как освободила бы любого раба ифрита. Когда ты открыл глаза, а огонь так и не сошел с твоей кожи… я сочла это за чудо. – Манижа хрипло рассмеялась, но в этом смехе не было ни капли веселости. – Знамение от Создателя, хочешь верь, хочешь нет.

У Дары голова шла кругом.

– Я… я не понимаю…

– В этом ты не одинок. – Какой-то бессильный гнев, отчаянное желание быть кем-то понятой, казалось, овладели его обычно столь сдержанной бану Нахидой. – Неужели не понимаешь , Афшин? Я видела потрясение на лице Аэшмы, когда ты пришел в себя. Я понимала, как это выглядит со стороны, и понимала, какую силу приобрету, взяв на себя ответственность за то, что воскресила великого защитника дэвов в этом облике.

– Ты солгала.

Едва слова слетели с его губ, Дара понял, как наивно они звучат. Манижа никогда не скрывала, как далеко готова пойти, чтобы вернуть Дэвабад. Но сейчас все воспринималось иначе. Более лично. Это были его тело и душа, уничтоженные и слепленные вновь. Его выдернули из врат рая и крутили им снова и снова, превращая в орудие – оружие – в услужении других.

Жар налился в его ладонях, языки бездымного огня обвили предплечья. И вдруг Дара понял, что никогда не узнает всех ответов. Ни о своих воспоминаниях. Ни о своем будущем. Он был экспериментом, хаосом, и даже Нахида, вернувшая его к жизни, не понимала, как это произошло.

– Ты была права, – тихо сказал он. – Я не хотел слышать эту историю.

– Тогда, возможно, в следующий раз стоит ко мне прислушиваться. – Манижа часто дышала, расхаживая взад и вперед, и когда она заговорила снова, то, казалось, обращалась скорее к себе, чем к Даре. – К тому же теперь все в прошлом. Это уже не имеет значения.

– Да, пожалуй. У оружия же нет чувств, – съязвил он.

Ее глаза вспыхнули.

– Не говори мне о чувствах. Только не здесь, – добавила Манижа, жестом обводя гниющие гробы своих предков, расставленные на грязной земле. – И не сейчас, когда мои дети пропали, а город стоит на пороге войны. – Она забрала его реликт и сунула к себе в карман. – Ты не единственный, кому есть, о чем сожалеть, Дара. Я не хотела, чтобы Нахиды и дэвы вернулись к власти именно так. Но я не склоню голову. С меня хватит.

Али спрыгнул с корабля на отмель, с плеском приземлившись в прозрачные воды залива.

– Выглядит приветливо, – заметил он, глядя на густую чащу леса и непроходимые кустарники.

Нари смотрела на джунгли с явным недоверием.

– И это твоя страна золотых улиц и коралловых замков?

Физа перемахнула за борт.

– Вы в человеческом мире, дэвабадцы. Здесь джинны должны вести себя осторожно.

– Это что, кости на деревьях?

– Да! – хохотнула Физа, тащась вперед. – Похоже на заххака. Здорово придумано. Пойдемте, богатеи! – крикнула она через плечо, вынимая нож из ножен на предплечье. – Надо думать, большинство магических ловушек, установленных Аяанле, не работают, но отставать я вам все-таки не советую.

– Ну конечно, куда же без ловушек, – проворчала Нари и, ухватившись за руку Али, спустилась с корабля.

Али ничего не ответил, но держался рядом с ней, когда еще двое членов экипажа сошли на берег. По мере того как они углублялись в джунгли, залив сужался, постепенно превращаясь в широкий ленивый ручей. Это мог быть приятный пейзаж, с обезьянами, птицами, щебечущими в пышной листве, и запахом океанского воздуха… если бы не черепа, клыки и ржавые металлические орудия, свисающие с деревьев. Даже забавляло, что все эти декорации, очевидно, оказались плодом паранойи джиннов, которые посовещались и решили, что так им наверняка удастся отпугнуть любопытных людей.

– «Впереди чума», – прочитал Али на большой каменной насыпи. – «Продолжите идти этим путем, и всенепременно погибнете самым мучительным образом», – неловко сформулированное предупреждение было записано на полудюжине разных языков. – Почему бы им сразу не населить леса дикими каркаданнами?

– Наверное, и это они пробовали, – ответила Физа. – Аяанле всегда перегибают палку. В Карт-Сахаре мы ограничиваемся тем, что раз в сто лет разбиваем лагерь в каких-нибудь руинах и всю ночь там орем и бьем в барабаны. Люди потом по нескольку десятилетий держатся на расстоянии.

– Прелестно, – прокомментировала Нари. – У людей есть одна сказка о рыбаке, который поймал джинна в бутылку и выбросил ее в море. Так вот, с каждым днем, проведенным в волшебном мире, она нравится мне все больше.

Они ушли в сторону от ручья и продолжили путь по сгущающемуся вокруг них лесу, пока Али не оглянулся и не обнаружил, что больше не видит моря. Его отсутствие выбило Али из колеи, как будто от него отрезали жизненно важную часть. Он не рисковал использовать магию маридов с той полуночной поры, когда чуть не сиганул в океан, но он тосковал по ней с жаждой, которую не мог объяснить. И с тех пор каждую ночь ему снилась изумительная нильская тропа, по которой он брел с Себеком, и шелковый голос, призывавший его слиться с морем. Не раз он просыпался от того, что прижимается к поручням корабля и пытается дотянуться до океана.