Шеннон Чакраборти - Золотая империя [litres]

– А я этому рад.

Каве бросился к ним, заслонив Мунтадира прежде, чем Дара успел броситься в атаку.

– Нет, – осадил он. – Успокойся, Афшин.

– Успокоиться? Они продали меня в рабство!

– Ты этого не знаешь. – Каве положил руку ему на плечо. – Посмотри вокруг. Мунтадир не врет насчет древности этого места. И даже если это сделал Зейди… – Визирь понизил голос. – Это не Мунтадир. А Мунтадир для нас полезен, ты сам сказал.

Манижа ничего не говорила, лишь углубившись в чащу гробов и саркофагов. Она провела пальцами по пыльной каменной плите.

– Это Нахиды, не так ли?

Дара застыл, потрясенный ее предположением, но у Мунтадира вытянулось лицо.

– Да, – прошептал он.

Она погладила надгробие, словно прикасаясь к руке возлюбленного.

– Все мы?

Мунтадир, казалось, был готов сгореть со стыда.

– Если верить словам моего отца… да. С войны.

– Ясно. – Ее голос звучал траурно. – Где мой брат?

– Его здесь нет. Мой отец приказал кремировать Рустама – и тебя, кого бы он за тебя ни принял, – в Великом храме. Он сказал, что, став королем, хотел сжечь и благословить все тела, но…

– Ну, конечно, конечно. Значит, мои родители и моя бабка… – Манижа подняла глаза и увидела пару маленьких гробиков. – Дети. Мы потерпели поражение. Вы держали нас в лазарете, как полезных питомцев. Вы убивали тех, кто был слишком дерзок, похищали тех, чьи хорошенькие лица услаждали королевский взор. И после всего этого даже в смерти мы не могли обрести покой. – Она указала на свитки: – Это архивы или никто не потрудился записывать их имена?

– Архивы, – пробормотал Мунтадир. – Они на гезирийском. Я их не могу прочесть, но…

– Мы найдем того, кто сможет.

Дара смотрел на сотни мертвых тел. Его благословенные Нахиды, обреченные гнить в погребальных саванах.

– Зачем? – спросил он. – Зачем твои предки так поступили?

– Я же сказал, что не знаю. – Голос Мунтадира дрогнул от гнева и испуга. – Возможно, они боялись. Возможно, не напрасно. Посмотри на себя. Ты должен быть дважды мертв, тебе подвластна сила, которой даже ты сам не понимаешь, и все из-за нее, – Мунтадир грубо указал на Манижу. – Может, им нравилось время от времени проверять, что вы все мертвы.

Манижа сжала руки в кулаки, и на мгновение Даре показалось, что она собирается ударить Мунтадира. Но она только вздохнула и закрыла глаза.

– Каве, убери его с моих глаз. Пошли за писцом, который владеет гезирийским, и одним из наших жрецов. Найди тех, кто не станет болтать. Я не готова делиться этими новостями.

Каве помедлил. Ему явно не нравился убийственный взгляд, которым Дара сверлил Мунтадира, но потом он опомнился и поспешно увел эмира прочь.

Когда они ушли, Манижа открыла глаза и окинула взглядом гробы с останками своих родственников. Дарин реликт она все еще держала в руках.

Дара боролся с непреодолимым желанием вырвать его у нее. Его реликт . Если он откроет его, найдет ли младенческий локон, который его мать вложила туда вместе с молитвой? Сможет ли он прикоснуться к тому, чего касалась она столько веков назад?

Но далекое прошлое Дары сейчас не стояло на первом плане.

– Бану Манижа… – начал он осторожно. – Как ты меня воскресила?

Манижа неподвижно застыла.

– Что?

Дара встретился с ней взглядом. Гнев прошел, осталась только усталость.

– Я знаю, как освобождают и возвращают к жизни рабов. Тебе нужен был мой реликт.

– Мне нужна была лишь щепотка твоих бренных останков, и Кандиша показала мне место твоей смерти.

– Ты прекрасно знаешь, что говорю не об этом. Я говорю про первый раз. – Он повысил голос: – Мы с тобой шесть лет избегали этого разговора. Но теперь я спрашиваю. Как ты меня воскресила?

Манижа бросила на него настороженный взгляд.

– Ты не захочешь слышать эту историю. Если я и скрыла от тебя некоторые детали, то только ради твоего же блага.

Прежде Дара, возможно, и поверил бы ее словам. Возможно, даже принял бы их за сочувствие.

Не в этот раз.

– Я неотступно следовал за тобой, убивал ради тебя и ничего не просил взамен, – его била дрожь. – Я хожу среди вас, но я не один из вас. Я не такой, как другие освобожденные джинны. Я не могу вспомнить годы, проведенные в рабстве, а это целые столетия – столетия – моей жизни. Я хочу понять почему. Хочу понять как . Я имею на это право.

Манижа смотрела на него, не отрывая взгляда. Пламя факелов отражалось в ее глазах, но сама она ничем не выдавала своих мыслей.

Поэтому Дара так удивился, когда она отложила его реликт, села на стол и повела рассказ.

– Мы нашли твое кольцо, когда были детьми. Мы трое: Каве, Рустам и я. Во время очередной нашей вылазки мы набрели на останки человеческого каравана. Мы были совсем юны, и все это казалось нам ужасно интересным: мы никогда не подбирались к людям так близко, даже если от людей там остались лишь кости и какие-то сгнившие вещи. Трупы их были разбросаны, расчленены. А на одной отрубленной руке красовалось кольцо.

Даре и так уже стало не по себе – караван с убитыми людьми, пожалуй, слишком уместное начало для его истории.

– Мое кольцо?

– Твое кольцо. Магия, исходящая от него… любой Нахид понял бы, что это сосуд раба. Есть один способ заглянуть в сны раба, запертого внутри, и когда я заглянула в твои… Я сразу догадалась, кто ты. Твой гнев, твое отчаяние… воспоминания о Кви-Цзы и походе против Зейди аль-Кахтани… ты не мог быть никем иным, кроме как великим Дараявахаушем, последним Афшином.

Она выглядела потерянной в воспоминаниях, но ее слова лишь укрепили дурные предчувствия Дары.

– И тебя не удивило, что последние Нахиды совершенно случайно наткнулись на последнего Афшина?

– Мы были детьми, Дараявахауш. Нам все казалось сказкой. Взрослые вокруг нас всегда так роптали перед джиннами, покорялись им. Поэтому мы привезли кольцо в Дэвабад, спрятав его под одеждой, и попытались выяснить правду о том, что с тобой случилось.

– Неужели никто из моих последователей не оставил докладов?

Манижа покачала головой:

– Если твои последователи что-то и знали, то молчали об этом. Тех, кто не был казнен после провала восстания, вернули в Дэвабад и щедро вознаградили.

Ах да, знатные дома дэвов и знакомые имена. Уязвленный, Дара продолжал:

– Но если записей о моем порабощении не было и не было надежды на реликт…

– Значит, мы должны были найти другой способ. Мы с Рустамом перепробовали… всё. Шли годы. Десятилетия. Все новые виды магии, с которыми мы сталкивались, – чары, зелья, заклинания… безумные эксперименты, которые привели бы в ужас наших предков.

Даре стало противно.

– Эксперименты?

– Мы были на грани отчаяния. Казалось, словно кто-то жестоко подшутил над нами. Оказаться так близко к тому, кто мог стать нашим спасителем, и не уметь преодолеть эту последнюю пропасть. Десятилетия, Дара. У меня на глазах давили мой народ, избивали моего брата, Гасан склонял меня выйти за него замуж… а я закрывала глаза и видела древнего воина, знавшего самых могущественных из моих предков, восстающим из пепла, чтобы все исправить.