Роман Козодаев - Всадницы и всадники

– Так что же нам делать? Ждать наследника?

– Не обязательно. Всё, что происходит в драконьей части дворца, находится в ведение леди Нарриты.

– Перекладываете ответственность на плечи слабой женщины? – усмехнулась всадница.

– Перекладываем, – согласно кивнул канцлер. – Вы единственная, кто имеет возможность не исполнять приказы его высочества. Так-то мы их тоже исполнять не обязаны, но вы сами прекрасно понимаете, чем это в дальнейшем обернётся, когда Дариан займёт место отца. Впрочем, если не хотите принимать решение, можно действительно дождаться принца.

С предложением дождаться принца Дариана канцлер несколько слукавил. Он прекрасно понимал, что Наррита никогда и ни за что не отдаст даже капли своей власти. И уж тем более не позволит распоряжаться в своей вотчине.

– Статус слуги с парня нужно снять, – огласила своё решение Наррита. – Всадницы всегда были благородными, и всадники, если они всё же появятся, также не должны быть простолюдинами. Кем бы он ни был на самом деле, я уверена – он не крестьянин. Слишком правильная речь. Его вообще нельзя было делать слугой.

– Почему же? – возразил канцлер. – Да, сейчас мы знаем о его необычности, но в слуги он попал законно. Сын барона проиграл его в кости.

– Вам следовало бы освежить в памяти законы, господин канцлер. Последние несколько десятилетий о них в Этерии как-то подзабыли. Если барон – просто дурак, то Антоли – жадный взяточник. Подскажите, на каком основании барон определил парня в слуги?

– Ну, он… – начал было канцлер и замолк. Нахмурившись, Милион некоторое время размышлял, а затем тихо выругался.

– Вижу, до вас дошла вся серьёзность ситуации, господин канцлер, – иронично заметила всадница.

– Простите, что вмешиваюсь, – верховный маг махнул рукой, привлекая внимания. – Я не особенно разбираюсь в законах. Поясните, в чём ошибка со слугой?

– В том, что барон понятия не имел, кто перед ним, – скривившись, пояснил канцлер. – Парень легко может оказаться свободным человеком. Превращать его в слугу барон не имел никакого права. Мог не спасать, мог выгнать из замка, но не делать слугой. Антоли также не имел права им распоряжаться, как и его приятель. Да, он потерял, или говорит, что потерял память. Что с того? Это не делает его рабом. Хотя леди Наррита права, сейчас контроль за подобным сильно ослаб.

– Я уже несколько лет говорю вам, что подобная политика в отношении собственного народа ни к чему хорошему не приведёт, – сказала глава всадниц. – Свободные люди должны оставаться свободными людьми.

– Что я могу сделать? – огрызнулся в ответ на замечание Нарриты герцог Милион.

– Знаете, господин канцлер, я считала, что уж кто-то, а господин канцлер имеет в руках властные рычаги для принятия соответствующих решений, – с насмешкой напомнила Наррита о занимаемой герцогом должности.

– Помимо господина канцлера, на которого любят вешать всех собак, в Этерии других господ полно, – в голосе герцога Милиона послышалась злость. – Это не считая принца Дариана, императора, всей остальной императорской семьи, Собрания и более мелких аристократов. И если бы вы, леди, почаще бывали на этих самых собраниях, обеспечивая мне поддержку, с моими решениям соглашались бы куда охотней, – укорил за пренебрежения своими обязанностями главу всадниц Милион. – Понимаю, с высоты полёта дракона земные проблемы кажутся мелкими, но у меня нет возможности, как у вас, сбежать от имперского дворянства в Драконьи Башни. Приходится вертеться. Если вы забыли, то последний раз меня выбрали с минимальным перевесом голосов за мои попытки призвать к выполнению законов. Если сейчас я попробую настоять на пресечении торговли людьми, у Этерии будет новый канцлер. Кто-нибудь их Айронхастов. Хотите?

Желающих не нашлось. Уж кого-кого, а кого-нибудь из Айронхастов видеть на месте канцлера не хотел никто. Даже глава тайной службы, который сам принадлежал к этому Великому Дому. К небольшому роду побочной ветви, членов которой легко подвинут дворяне из главной ветви. Подвинут, например, с поста главы тайной службы, кинув в качестве подачки должность главы отделения службы где-нибудь в небольшом городке. Ди Нарм и так получил своё место случайно – несколько могущественных родов не смогли договориться промеж собой и выбрали его как компромиссную фигуру, не состоящую ни в одной из группировок.

Что уж говорить про канцлера, который относился к Дому Айвенделов, извечных соперников Айронхастов. В последние годы их соперничество переросло если не в открытую вражду, то в сильнейшее противостояние, в котором уже слабо считаются с применяемыми средствами.

Наррите и Айниру было куда проще: хотя верховный маг принадлежал к Дому Тейтов, а Наррита – к Дому Иллинвудов, они находились на особом положении благодаря своим способностям. Чтобы заменить верховного мага, требовался маг большей силы, слабосилка на его должность не поставишь. Нарриту и вовсе некем было заменить, всадниц в империи всего девять.

Хотя с Айронхастов могло статься пойти даже на подобные радикальные изменения, протолкнув в Академию своего ставленника. Даже ценой ослабления Этерии. За последние пару десятилетий этот Дом набрал огромную силу, глубоко породнившись с императорской семьёй и прибрав к рукам многие ключевые посты империи.

– Хорошо, господин канцлер, в дальнейшем я буду оказывать вам большую поддержку, – пообещала глава всадниц. – Но на самом деле всё гораздо хуже. Вы не думали, что парень запросто может оказаться не просто свободным человеком, а аристократом? Напомните, какое наказание предусмотрено за подобное самоуправство?

– Грехи наши тяжкие, – вздохнул глава тайной службы.

Было от чего. Законы империи строго-настрого запрещали подобные выверты. Благородный человек оставался таковым вне зависимости от того, что он делал. Это не означало, что аристократы были неприкосновенны. Нет, дворяне гибли в войнах, умирали от отравлений, погибали от покушений, впадали в немилость, с радостью убивали друг друга в усобной войне, им рубили головы на плахе. Однако самый распоследний баронет уходил из жизни баронетом, благородным и свободным человеком.

Попытки превратить благородного в раба были единичными и жёстко пресекались, ведь это было посягательство на основу общества. Глядя, как аристократы лишают друг друга сословных привилегий, чернь могла задуматься – если какой-то благородный становится равным простолюдину, то, может, всё сословие не так уж от них отличается? Может, благородные вообще не нужны?

Поэтому наказанием служила смертная казнь вне зависимости от занимаемой должности и титула.

– Что нам грозит, если парень аристократ? – поинтересовался канцлер.