Виктория Форестер - Мальчик, который знал всё [litres]

Взмахнув водяным фильтром, Макс действительно повернулся к выходу, но не ушёл.

– Да, чувак, это ты круто замутил. Решил, значит, доброе дело сделать. Ладно, тем тебя и будут поминать, – добавил он.

– Спасибо.

– Вот. – Макс снял с шеи цепочку с подвешенным на ней ключом и бросил её Конраду. – Лови.

– Что это? – спросил Конрад, разглядывая оказавшийся у него в руке ключ, железный и совершенно очевидно древний, с глубокими канавками на круглой головке.

– Подарок, – бросил Макс, уходя, и добавил уже через плечо: – Ты его заслужил. Увидимся.

– Скатертью дорога, – пробормотала себе под нос Пайпер. – Ну и что дальше, Конрад?

– Что дальше? Именно это мы и постараемся выяснить.

Эквилла, кажется, не была ни удивлена, ни расстроена, когда Конрад и Пайпер ворвались к ней и наперебой принялись описывать бедственное положение АннА.

– Это очень сложный вопрос, – спокойно сказала она, подрезая своего любимого домашнего дракона.

Нет, конечно, это был не настоящий дракон, а растение размером со взрослого лабрадора. На конце стеблей у этого растения росли маленькие драконьи головы – разного цвета на каждом стебле, но все с одинаковыми щёлкающими пастями. Как и во всём остальном, Эквилла оставалась при этом совершенно невозмутимой и успевала отвести кусачие драконьи головки в сторону раньше, чем те успевали тяпнуть её за палец. Несколько раз из драконьих пастей вылетали язычки пламени, но и они ничуть не беспокоили Эквиллу, которая тут же хладнокровно задувала их.

– И вовсе нет в этом вопросе ничего сложного! – кипятилась Пайпер. – Он просто неправильный, этот вопрос, от начала и до конца!

Эквилла отложила секатор и медленно, один пальчик за другим, стянула с себя резиновые перчатки.

– Вам предстоит ещё многое узнать о нас и о нашем прошлом, – сказала она. – А история Ксантии длинная, очень длинная.

Она вывела Пайпер и Конрада на балкон и предложила усесться в удобные кресла. Налила им по бокалу какой-то особенной смеси соков и трав, выпив которую ребята почувствовали удивительное спокойствие. Затем Эквилла присела рядом с ними и начала свой рассказ:

– В самом начале все мы жили в большом городе у моря. Каждый из нас обладал каким-нибудь уникальным даром, и наша жизнь текла в мире и согласии. Но вот однажды родился мальчик, которого звали Примус, и обнаружилось, что у него нет дара, нет никаких особенных способностей. Такого здесь не бывало ещё никогда и казалось просто немыслимым. Люди сторонились Примуса, а его родители опасались, что у их мальчика какая-то болезнь, быть может, смертельная даже. Но он, к счастью, был здоров и понемногу рос. Год за годом Примус наблюдал за тем, как его товарищи развивали свои способности, и это всё сильнее и сильнее злило его. Гнев Примуса начал перерастать в ревность, особенно к его лучшему другу, Агиосу, способности которого вызывали у всех особенный восторг. Агиос мог разделить морские воды и пройти по обнажившемуся дну от берега до далёкого острова, не замочив при этом ноги. Рядом с Агиосом Примус ощущал себя ничтожеством и вот однажды решил сыграть с ним злую шутку. Примус украл у Агиоса его любимого щенка и приковал его цепью рядом с водой, а затем уговорил Агиоса на спор раздвинуть воды. Море вышло из берегов, и щенок утонул. Когда Агиос узнал о том, что случилось с его любимым пёсиком, его захлестнуло горе и раскаяние. Примус же сказал Агиосу, что тот должен в первую очередь винить в случившемся свой дар. Внушил Агиосу, что его дар опасен и, если продолжать пользоваться им, можно убить многих других животных и даже людей. Вначале Агиос не поверил ему, но Примус говорил так горячо, так убедительно, что всё же заставил Агиоса поверить. Добившись первого успеха, Примус обратился к другим своим товарищам и принялся и их убеждать в том, что они тоже должны отказаться от своих особенных способностей. В итоге он добился своего – заставил их поверить, что, отказавшись от своего дара, они смогут почувствовать себя в безопасности и это только пойдёт им всем на пользу.

– И они поверили, хотя это совершеннейшая неправда? – перебила её Пайпер.

– Да, Примус лгал и скрывал правду. Его обман превратил мирных счастливых людей в боязливую, вечно спорящую и готовую к конфликтам толпу. Обеспокоенные родители и сами отказывались от своего дара, и заставляли отказаться от него своих детей. Правда, были и те, кто сохранил и продолжал развивать свои таланты. Они хотели оставаться нормальными, но не хотели при этом жить рядом с соседями, которые предпочли отказаться от своего дара. Обладавших особыми способностями детей учили не играть с детьми, у которых нет такого дара. Сменялись поколения, напряжение и злоба между людьми только усиливались. Все забыли к тому времени имя Примуса, но помнили во всех подробностях истории, которые передавались от родителей детям, легенды, рождающие страх и чувство постоянной опасности. Что бы плохое ни случилось в стране – бедный урожай, эпидемия, природная катастрофа, просто несчастный случай, – во всём, во всём было принято винить «уродов», обладавших «дьявольскими способностями». И вот настал день, когда те немногие, кто сумел сохранить свой дар, ушли под предводительством Хранителя к Матери Горе, чтобы найти там новое, мирное пристанище.

Эквилла посмотрела на Пайпер, затем на Конрада и вздохнула.

– Вам опасно находиться там, во внешнем мире, – продолжила она. – Вас преследуют, вас мучают, там вас никогда не признают. Точно так же небезопасно и нам оставлять у себя АннА, которая не такая, как мы. Это будет создавать проблемы и напряжённость, причём даже не по её вине – я вполне допускаю, что нет у неё такого намерения – смуту здесь сеять. Просто два мира – наш и внешний – полностью отделены друг от друга и никогда не должны соприкасаться. Так устроено неспроста, на то есть веские причины, и продолжается это разделение уже не одну тысячу лет.

– Но АннА… – заикнулась было Пайпер.

– С АннА обойдутся очень мягко и максимально осторожно. Вся её память о пребывании здесь будет аккуратно стёрта, и она ничего не будет знать или помнить о Ксантии. Ничего. Затем АннА перенесут вниз, во внешний мир, где её найдут чужаки и будут сами в дальнейшем заботиться о ней.

– Поместят в сиротский приют, или в приёмную семью, или…

– АннА будет в окружении таких же людей, как она сама, в мире, где ей будет хорошо и где к ней будут относиться как к равной. – Тон Эквиллы был ровным, рассудительным. – Было бы жестоко оставить ей память о Ксантии, куда она никогда не сможет вернуться. Так что мы лишаем АннА памяти ради её же блага.

– Но… – вновь начала Пайпер.

– Категорически нельзя оставлять здесь никого, кто мог бы угрожать безопасности Ксантии, – негромко, но очень веско сказала Эквилла. – Здесь крайне редко рождаются дети, лишённые дара, крайне редко. Но если вдруг такое случается, то наши правила тверды и неизменны. АннА должна уйти.